— По-моему, это необязательно, — возразила Лили. — Мое подвенечное платье великолепно, Найт. И кольцо тоже. Мне не хотелось бы выглядеть неблагодарной.
— Благодарность не имеет с этим ничего общего, Лили. И вообще, не желаю я никакой благодарности. Хочу только тебя, ничего больше.
— Я и так твоя.
— Еще нет, — пробормотал Найт с таким видом, будто у него внезапно начались сильные боли.
Они наконец добрались до хозяйских покоев в конце коридора. Найт открыл дверь, улыбнулся невесте и попросил:
— Вот, возьми свечи, пожалуйста. — Лили, вцепившись в серебряный канделябр, переступила порог спальни. Найт повернулся, потянул на себя тяжелую дубовую дверь и прислонился к ней спиной:
— Пожалуйста, постой спокойно еще мгновение. Я хочу хорошенько рассмотреть тебя. — Лили повиновалась, чувствуя себя неловкой дурочкой. Канделябр задрожал во внезапно ослабевших пальцах, и Найт отобрал его, поставив на камин. — Здесь довольно тепло, — заметил он, наклонившись, чтобы подбросить еще одно полено в огонь. — Я велел Тромбину натопить получше.
— Тут нет ширмы, Найт, а я… Найт властно протянул руку:
— Я буду твоей горничной. Лили, но не сейчас. Еще рано.
Он направился к ней очень медленно, не сводя глаз с ее лица.
— Ты так прекрасна, — прошептал он, и Лили опустила ресницы, чувствуя, как его пальцы легкими касаниями дотрагиваются до щеки, лба, ушей.
— А вы, милорд? Неужели ни одна женщина не говорила, как вы красивы?
— Не больше дюжины. Я никогда им не верил.
— А мне поверишь?
Найт долго вглядывался в жену:
— Посмотрим. Утром. А теперь, моя дорогая невеста, я хочу целовать тебя, пока не зазвенит в ушах.
Лили, побагровев от смущения, сжалась, но Найт осторожно приподнял ее подбородок:
— Лили, — выдохнул он.
Почувствовав на губах теплое дуновение, она положила руки на его плечи и прижалась к нему. Найт несколько долгих мгновений пожирал взглядом ее рот, потом поцеловал, сначала нежно, едва дотрагиваясь, быстрыми, почти невесомыми поцелуями, заставившими Лили улыбнуться и открыть глаза.
Найт кончиком пальца обвел ее рот: