– Конечно, ты не был Его учеником. Он тебя поразил так же в день суда и казни, как и меня. Скажи, что тебя в Нем поразило? Я хочу сравнить твои мысли со своими.

– На этот вопрос я затрудняюсь ответить, – сказал Леандр и, уловив хитрость Пилата, добавил: – Впрочем, так же, как и ты.

На террасе послышались шаги, и через минуту на балкон с колоннами вошел высокий широкоплечий человек в длинной светлой пенуле. [Пенула – плащ из плотной ткани. – В.Б.] Пилат, увидев его, поднялся с ложа. Он знал этого человека – это был контубернал [Контубернал – в древнем Риме адъютант. – В.Б.] Марулла. После слов приветствий, контубернал передал Пилату свиток пергамента, скрепленный печатью кесаря. Пилат сорвал печать и развернул пергамент. Прочитал его и побледнел.

– Я знал, что будет так. Это конец, – сказал он Леандру, криво улыбаясь. А контуберналу Марулла Пилат сказал:

– Я покидаю Иерусалим немедленно.

Через полчаса Пилат и его приближенные покинули навсегда дворец Ирода Великого. Поехали по северо-западной дороге. Пилат остановил своего коня. Он в последний раз взглянул на Голгофу, сейчас холодную, одинокую, покрытую беловатым налетом морозного зимнего дня.

– Что бы ты не говорил, Леандр, а я не понимаю, – сказал Пилат задумчиво. И повторил: – Не понимаю.

– Ты, прокуратор… – Леандр осекся. – Ты, Всадник, выпил бы вот этого травяного отвара.

Пилат обернулся к своему врачу. Сначала он посмотрел ему в глаза, затем перевел свой тяжелый взгляд на бутылочку с отваром. Пилат усмехнулся:

– Лучше вино со смирною, чтобы одурманиться и забыть о своих мучениях.

– Куда же теперь, Всадник?

– В Рим, – ответил Пилат, и повторил: – В Рим… И к кесарю, куда же мне еще ехать. Ведь мне приказано явиться к самому Тиверию.

Пилат ударил коня ногами по бокам и галопом помчался вперед. Леандр спрятал бутылочку в мешочек, висевший у него на поясе, и поехал вслед за своим пациентом и другом, бормоча: «Эх, Понтий, Он и есть Истина, о Которой ты спрашивал у Него».

Но, когда Пилат приехал в Рим, выяснилось, что на Капрею ему ехать не надо, поскольку старик Тиверий умер, не дожив трех дней до весеннего равноденствия, и Пилату пришлось отчитываться о своей деятельности перед новым, двадцатипятилетним императором Калигулой. Тот отослал Пилата в изгнание в Виенну, где шестой прокуратор Иудеи вскоре покончил с собой, приняв яд.

Калигула сыграл заметную роль и в судьбах Антипы, Иродианы, виновников ужасной смерти Иоанна Крестителя, и Агриппы, сына убитого Иродом Великим, своим отцом, тетрарха Аристовула и племянника тетрархов Филиппа и Антипы. Калигуле вдруг вздумалось назначить царем Иудеи Агриппу. Последний сделал всё для того, чтобы в глазах молодого кесаря все остальные претенденты на царский престол выглядели как можно непригляднее и темнее. Калигуле было все равно и наплевать, он всегда делал лишь то, что захочет мизинец на его левой ноге. Он засмеялся над словами Агриппы, затем сказал:

– Ты смешной. Можешь ехать в Иерусалим. Зачем делить между тетрархами провинции? Они все принадлежат мне. Поэтому садись на престол своего деда Ирода, когда-то верно послужившего Риму. Назначаю тебя царем.

Хотя эти слова были произнесены кесарем так, словно он подал Агриппе милостыню мелкой монетой или назначил его своим шутом, Агриппа был очень доволен этим назначением и, откланявшись, уехал в Иерусалим. Но мы уже знаем, какая страшная смерть его постигла спустя восемь лет после этого назначения.

Иродиана, честолюбивая и властолюбивая, узнав о назначении своего брата Агриппы на престол, посчитала чуть ли не оскорбленною себя. Она самое хотела стать царицей. Кое-как растолкав ленивого старого своего дядю и мужа Антипу, довольствовавшегося своим положением отставного тетрарха, наговорив ему много слов – и лестных, и обидных, – эта женщина увезла Антипу в Рим. Калигула совсем не хотел принимать Антипу, но молодое любопытство взяло верх. Сначала Калигула только посмеивался, но затем вдруг неожиданно разозлился.

– Клянусь царством Плутона, я не видел более наглого существа. Только я могу решать, кто будет царем, и не тычь мне свои законы. Я – закон для тебя и для всех вас. Мне плевать, что ты ему дядя. Вот у меня есть любимый конь – и я сделал его сенатором. Агриппа – забавный, – я сделал его царем. А кто ты такой? Я тебя не знаю и никогда не видел. А за твою дерзость… – Калигула задумчиво оглядел старика Антипу, словно на глаз хотел определить его рост с большой точностью. – Хочешь, я велю распять тебя на кресте как моего непослушного раба?.. – И Калигула захохотал прямо в побледневшее лицо Антипы, который мысленно проклинал Иродиану за эту поездку в Рим.

– О, нет, – хохотал Калигула дальше, – мне пришла в мою гениальную голову прекрасная идея: я велю сделать для тебя металлический престол, который будут под тобой раскалять, пока он не побелеет. Вот потеха будет!