Глава 26.

В 1854 году грозно прозвенел звоночек, показывающий, что не все в империи тишь да гладь. Взрыв на шахте в Екатеринославской губернии потряс общество. Газеты пестрели статьями о непосильном труде шахтеров. Всю страну обошли фотографии с чумазыми, оборванными подростками, работающими десятичасовою смену под землей. Бурное развитие капиталистических отношений в результате крестьянской реформы оставило многих за бортом. Этот период, позже названный "фазой свинского капитализма", породил множество социальных проблем, до поры до времени скрытых под оптимистическими цифрами экономического роста.

Количество жертв, доселе небывалое, и последующий расстрел безоружных шахтеров вызвали бурю общественного негодования. Впервые со времен крестьянских волнений начала тридцатых годов в империи прокатилась волна забастовок. Они не были скоординированы, но происходили во всех крупных промышленных центрах. Рабочие и шахтеры требовали улучшения условий труда и надеялись, что власть их услышит. Венцом волнений стало убийство Екатеринославского губернатора революционерами-анархистами. Сам факт существования подобных организаций стал для меня неожиданностью. Я помнил о народовольцах, убивших Александра II, но здесь у нас была иная ситуация. Крестьяне получили землю, права собственности были защищены законом, да и в конце концов Маркс еще не написал свой нашумевший "Капитал". Но, как показали последующие события, недовольных в империи хватало и без почитателей Маркса.

Жандармы, во главе с Кожевиным Михаилом Васильевичем откровенно прошляпили зачатки "народовольчества" в России. Конечно, он был в курсе о различных кружках и собраниях в столице и в Петербурге. Но в провинции его осведомленность оказалась недостаточной. Оправданием шефа жандармов служила чрезвычайная малочисленность и незначительность анархических и социалистических организаций. Да и я не придавал таким кружкам особенного значения. Ну, собрались любители Бакунина и Прудона на квартире. Делать из этого далеко идущие выводы об антигосударственной деятельности? Право, так полстолицы в Сибирь сослать можно.

Но и оставлять без внимания эти тревожные симптомы стало опасно. Учитывая предстоящую войну, требовалось усилить тыл и консолидировать общество вокруг престола. Господин Кожевин на эту роль не годился. Не та широта кругозора. Да и жандармский корпус, созданный в начале моего царствования, уже не отвечал вызовам времени. В результате детище господина Бенкендорфа было трансформировано в Комитет Национальной Безопасности, сокращенно "КНБ". Часть функций жандармского управления, передали полиции. До этого, помимо политического сыска, жандармский корпус занимался борьбой с контрабандистами, фальшивомонетчиками и особо тяжкими рецидивистами. Из-за распыления ответственности, сил на борьбу с доморощенным терроризмом и контрразведку не хватало.

В отличие от корпуса жандармов, являвшегося частью военного министерства, КНБ подчинялся лично мне. Новую организацию возглавил Василий Андреевич Готхард - легендарный разведчик, спланировавший и осуществивший добрую дюжину дерзких операций за рубежом. Специализация КНБ на борьбе с внутренними угрозами и контрразведкой должна была повысить эффективность ее работы. Народовольческие организации еще не пустили корни и пока находились в зачаточном состоянии. При правильной политике кнута и пряника я надеялся не допустить распространения этой бациллы внутри империи. Для чего с одной стороны мы планировали улучшение условий труда и большую возможность для самореализации, а с другой стороны более жесткие меры пресечения для террористов.

Расширенное полицейское управление, возглавил Василий Петрович Синявский - глава жандармского корпуса на Кавказе, боевой генерал, знакомый мне еще со времен Кавказской войны. Василий Петрович имел огромный опыт по борьбе с преступниками и контрабандистами. В свое время Кавказ служил этаким убежищем для всякой швали, которая хотела залечь на дно в этой отдаленной провинции, а близость края к южной границе обеспечивала постоянный приток контрабандистов. Генерал активно взялся за дело, в течении десяти лет значительно приструнив местных и приезжих работников ножа и топора.

Дабы успокоить бастующих, и показать им, что они услышаны, в спешном порядке были приняты законодательные меры, призванные улучшить условия труда для рабочих и шахтеров. Максимальный рабочий день был ограничен двенадцатью часами, было введено обязательное страхование, частично покрываемое работодателями, а также пятипроцентные отчисления в пенсионный фонд. Из-за средней продолжительности жизни в сорок лет, пенсионные средства поддерживали скорее семью кормильца, чем самого рабочего, но все же это давало некоторую стабильность. Ведь зачастую после смерти кормильца семья попросту оказывалась на улице. Детский труд стал разрешен с четырнадцати лет, и до восьми часов в день до достижения шестнадцатилетнего возраста.

Сами по себе законы ничего не меняли. Ведь без контроля, их попросту не станут соблюдать. Страна большая, а царь далеко. Я долго ломал голову, что же предпринять по этому поводу. Вводить профсоюзы на этапе становления отечественной промышленности, это значило ее погубить. Да и европейская модель профсоюзов моего времени негативно сказывалась на экономическом росте, из панацеи быстро перерастая в балласт. Другой вариант - введение контроля "сверху", дорого и не особенно эффективно. В итоге мы все-таки ввели институт инспекторов условий труда на губернском уровне. Из-за крайне скудного бюджета, людей критически не хватало для поставленной задачи. Но с другой стороны, мы ввели большие штрафы и увеличили наказание в случае обнаруженных нарушений. Через пару лет, в результате нескольких громких процессов, большинство промышленников поняло, что выгоднее соблюдать несложные правила установленные государством. Тем более, что они не очень то и влияли на производительность труда. Наоборот, это побудило предпринимателей более эффективно использовать рабочую силу и в долгосрочной перспективе оказалось благом для нашей промышленности.

После того, как волнения утихли, пришло время подумать о будущем. В другой реальности, мой реципиент умер в начале 1855 года, в разгар Крымской войны. И хотя здесь и сейчас мое здоровье все еще оставалось крепким, я вплотную приблизился к шестидесятилетнему рубежу. О преемнике я начал задумываться с конца тридцатых годов, после того как жизнь в стране устаканилась, после турбулентных лет крестьянской реформы. С одной стороны моим официальным преемником был Саша, мой первенец. Я много вложил в его образование и подготовку к роли будущего императора. Отслужив три года в армии и дослужившись до младшего лейтенанта, наследник много разъезжал по стране, будучи ответственным за постройку Транссиба, и являясь председателем нескольких уездных попечительских советов. Помимо этого он некоторое время стажировался в Центробанке, а также часто присутствовал на заседаниях совета министров. Столь разнообразный график способствовал всестороннему развитию Александра. Мне было важно, чтобы он, находясь вдали от двора, как можно меньше страдал от его интриг и как можно больше времени проводил в провинции, общаясь с людьми из различных слоев общества.

Служба в армии простым рядовым, а так же работа стажером в Центробанке приблизила его к обычным людям и показала изнанку общества, не видимую из дворца. Я также надеялся, что будучи вовлечен в различные проекты по модернизации страны, он станет горячим адептом постепенного движения по пути реформ. Мало того, впервые со времен Петра I, наследник не поехал в Европу в поисках невесты, а женился на русской. Вся страна, да что там, вся Европа были в шоке от подобного. Это выглядело попранием всех норм. Но я пошел на такой шаг сознательно. Система союзов, оказывающая влияние на матримониальные планы себя исчерпала, а главное, я считал, что пришла пора укреплять национальное самосознание элиты. Как то так получилось, что со времен Петра, Россия все больше и больше смотрела на Запад. Они и понятно, отставание в экономическом развитии и уровне быта можно было устранить только путем импорта западных технологий и знаний. Но переняв хорошее, переняли и плохое. Тонкая вестернизированная прослойка из столичных дворян и интеллигенции, чувствовала себя ближе к Лондону и Парижу, чем к Новгороду и Рязани. Без отдыха в Ницце, или на водах в Германии, они себя не мыслили. А ведь именно эти люди находились на руководящих постах в армии и администрации. Правда приток разночинцев во власть и их доминирование в экономической жизни страны значительно сократили влияние старой, дворянской элиты, но оно все еще оставалось весьма значительным.

Жена Александра происходила из старинного рода Луниных, имевшего несколько имений в Тульской губернии, где семья владела двумястами душами. После крестьянской реформы, глава семейства вовремя сообразил, что времена изменились, и вложил семейный капитал в строительство мануфактуры, превратив, со временем, свое детище в крупнейшую текстильную мануфактуру Тульской губернии. Его старшая дочь, Анастасия Лунина, поступила на юридический факультет Московского университета, став одной из первых его слушательниц. Молодые люди познакомились на Новгородской ярмарке, куда наследник традиционно наведывался вместе со мной. Шарлотта к тому времени уже подыскивала Александру жену среди европейских дворов. Я пытался ее отговорить, но здесь моя женушка проявила несвойственное ей упрямство. Ее сын и мезальянс. Никогда! Втайне она надеялась, что я подамся голосу "разума" и не стану нарушать сложившихся традиций. Но судьба распорядилась иначе. Сначала я считал, что это очередная интрижка моего сына, который оказался чрезвычайно влюбчивым, но прошло время, а пыл наследника к юной красавице не охладевал.

Впервые о женитьбе он заговорил именно со мной. Шарлотта, категорически настроенная против мезальянса, и слушать бы его не стала. Я попросил Сашу представить мне свою избранницу, чтобы понять, кто может стать будущей императрицей. Мы встретились на квартире у ее тетушки, где Анастасия проживала, во время учебы в университете. Квартира занимала целый флигель двухэтажного дома, неподалеку от центра Москвы. Сохраняя инкогнито, мы подкатили в закрытом экипаже с зашторенными окнами. Женщины были в шоке, увидев на пороге квартиры самого императора. Но, быстро оправившись, они отослали прислугу, дабы избавится от лишних ушей. Тетушка оказалась смышленой и, поставив самовар и пирог на стол, удалилась в дальнюю комнату. Мы же мило почаевничали около часа. Анастасия оказалась умной и волевой девушкой. Окончив школу, она выразила желание приобрести профессию, дабы стать финансово независимой. Даже после стольких социальных изменений последних двадцати лет, девушке из хорошей семьи полагалось стать верной женой, растить детей и создавать домашний уют. Приобретение профессии это не предусматривало. Конечно, за последние годы число абитуриенток в университетах выросло, но все же вековые традиции сдерживали поток желающих.

Выбор наследника оказался очень удачным - их брак символизировал бы некое общественное равенство, но на этом пути существовало два препятствия - этот союз считался мезальянсом и лишал Александра прав на престол*. Да и, вдобавок требовалось убедить Шарлотту в правильности выбора. Увы, императрица выросла в совершенно другой атмосфере и для нее, этакий мезальянс выглядел совершенно диким. Для начала мы с Александром принялись упирать на материнские чувства. Я предложил нам всем встретится с избранницей сына, дабы ближе с ней познакомится и составить свое мнение. Нехотя, женушка согласилась, и через несколько дней состоялся неофициальный ужин во дворце у наследника. Шарлотте девушка понравилась, но она все еще упорствовала. Тогда я привел как довод, государственную необходимость. В итоге mein lieber согласилась. Она очень любила нашего первенца, и знала, насколько редким бывает семейное счастье в политических браках. После ее согласия, последовало решение второй проблемы - за полгода до свадьбы, в закон о престолонаследии были внесены изменения. Мезальянс более не являлся препятствием при наследовании трона.

Несмотря на то, что в 1842 году я стал дедушкой и престол еще более укрепился с появлением у Александра наследника, названного в мою честь Николаем, меня не оставляла мысль о том, насколько монархия соответствует долгосрочному развитию империи. Управление растущей страной становилось все более сложным и завязывание всего комплекса решений на одной персоне, снижало возможность компромисса, что в столь многонациональной и разбросанной стране, как Россия, чревато непредсказуемыми последствиями. Ежели государь разумен и обладает твердой волей, то эти недостатки купируются, но ежели он недалек и своенравен, тогда вполне возможен крах династии с тяжкими последствиями для страны. Пример 1917 года наглядно это показал.

Александр, несмотря на природный ум и хорошее образование, был человеком страстным и подверженным влияниям. Благодаря разностороннему опыту, он стал неплохим управленцем, но я не был уверен, хватит ли у него твердости удержать страну в руках и продолжить мои начинания. А внук Николай, каким он станет? Сможет ли династия подстроится под меняющиеся мир, или все пойдет прахом из-за недальновидности и ослиной упрямости одного из потомков? С другой стороны, конституционная монархия, на данный момент, не являлась возможной. Гражданское общество в стране лишь зарождалось и требовалось еще несколько десятков лет для того, чтобы в стране появилась широкая прослойка граждан, а не подданных. Но этого времени у меня в запасе не было. Назначить преемника не из Романовых? Увы, на данный момент это не реально. Все структура власти построена под династию, и отменить в одночасье сложившуюся традицию подорвала бы саму основу власти в стране. Так и не придя к конкретной идее, я решил оставить все как есть. Делай, что должно и будь, что будет.

Для себя я решил, что если позволит здоровье, передать престол Александру или Николаю в начале шестидесятых годов, после того, как ситуация после предстоящей войны успокоится. Пока же я давал наследнику все больше независимости в принятии решений, дабы он привык к самостоятельности, а окружающие привыкли к факту, что он сам принимает решения.

Глава 27.

Еще до того как полковник Ильин въехал в город, он унюхал его. Баку пах. Его улицы, крыши домов и площади, все пропитались неуловимым запахом нефти. Город вырос вокруг добычи земляного масла*, оно стало его плотью и кровью, подпитывало его растущую утробу, взамен беря пот, кровь, а иногда и жизнь. Черные, закопченные башни перерабатывающих заводов стали его храмами, а инженеры и химики служили его жрецами. Черное золото преобразило забытый богом край. Народ хлынул в эту отдаленную, жаркую провинцию, которую ранее немногие могли найти на карте. Поначалу, это были жители окрестных сел, потом потянулся народ со всего Кавказа, а после начала промышленной добычи, благодаря усилиям господина Воскобойникова, в Баку потянулся народ со всех концов империи. Ныне Баку являлся одним из самых быстрорастущих городов империи, известным не только в России, но и за границей,

Здесь, в Закавказье, столкнулись Восток и Запад и здесь, как нигде в империи разнообразие культур, нравов и языков порождало свой особый колорит. Большинство городов южнее Терека являлись этаким замесом кипучей западной цивилизации с неспешной, устоявшейся восточной традицией. Но даже среди закавказских городов Баку стоял особняком. Город делился на кварталы, каждый из которых представлял собой отдельный мир. Персидский, армянский, грузинский, русский, еврейский, греческий и даже старообрядческий кварталы образовывали это удивительное место. Все жили бок о бок, порой дружили, порой сорились, но как-то притерлись. Каждый молился своему богу, но над всеми ними невидимо маячил золотой телец, взращенный на черной жидкости, и эта вера оказалась сильнее иных, притягивая к себе и в себя. Вся эта пестрота особенно бросалась в глаза на многочисленных рынках. Город, разбогатевший на черном золоте и славившийся своими миллионерами, привлекал торговцев со всего света.