– Иди сюда, – отложил он в сторону ноут Ему сейчас не до прелюдий, и Кисуля охотно стягивает с себя платье: она всегда чувствует, понимает, умеет настраиваться на чужую волну. Возможно, именно из-за этого её ценят. Ну, и из-за солнечного улыбчивого характера, безусловно. Такое тёплое солнце всегда греет и качает на воздушных качелях-лучах. После Кисули очень остро хочется жить.

Она трётся об него всем телом. Ловко стягивает боксёры, любуется вставшим членом, оглаживает его рукой. Мягко, ласково, почти трепетно. Для неё детородный орган – чуткий инструмент. А она – мастер, умеющий с ним обращаться и настраивать. Поговаривали, она даже почти импотентов умела расшевеливать.

Кисуля проводит руками по его груди, улыбается, почувствовав нетерпеливую дрожь тела, и медленно насаживается сверху, отодвинув в сторону стринги. И с этого момента ему становится ни до чего. Только физическое удовлетворение. Только желание быть поглубже и получить разрядку.

Он загонял её, утомил.

– Неистовый Макс, – устало, но довольно мурлыкнула Кисуля. – Истосковался, бедный.

Она не читает ему лекций, не ездит по мозгам. Не рассказывает, что не мешало бы трахаться почаще, чтобы потом не оттягиваться вот так, до потёртостей и горения. Под конец уже пошёл в ход лубрикант.

– Накончалась до тошноты. Ну, ты даёшь, Максик! – пихает она его в бок и влажно хихикает. Развратно, с горловыми переливами. Он выдоен досуха, а уставший член вяло, но всё же реагирует на этот кошачий призыв. Если ещё раз – это растянется на часы. Он больше не сможет кончить. Нечем. И лучше отпустить всё же Кисулю – ей и так досталось. Она не в обиде – Макс знает. Катька как щедро давала, так и получала. Автомат для оргазмов. Богиня секса. Благодатная почва.

– Мне остаться или уйти? – Кисулька лежит на животе и болтает ногами. Заглядывает ему в глаза и улыбается. Она слишком хороша, чтобы быть настоящей. Вот же кому-то сокровище достанется, надумай она однажды выйти замуж.

– Лучше уйди, – хрипло смеётся Макс и не отказывает себе в удовольствии ещё раз впиться в распухшие от поцелуев Катькины губы. – Вряд ли от меня уже будет толк.

– Дурень, – проводит она пальцем по подбородку, где легла тёмной порослью щетина. – Уже и не нужен никакой толк. Так, тёплый бок под подмышкой. Да уши свободные, если они тебе нужны. Ну, и утренний секс, конечно же. По утрам всегда так сла-а-адко.

Он на минуту задумывается. Соблазнительно. Но потом всё же отрицательно качает головой.

– Нет. Мне побыть одному нужно. Подумать. Я вызову такси.

Кисуля никогда не обижается. Встаёт с кровати и натягивает на себя вещи.

– Ну, если что, звони.

– Кать, – останавливает он её на пороге.

– А? – живо оборачивается девушка и смотрит на него вопросительно.

– У меня немного дурацкий вопрос. Но ответь на него честно.

Кисуля поднимает бровки вверх и складывает губки бантиком.

– Хорошо. Хотя я и так вроде никогда тебе не лгала. Не за чем. Ты тот, кому можно стопроцентно и железно верить и доверять. И правду тебе говорить легко. Потому что не строишь из себя невесть что и не дуешься, как младенец.

– Если бы не танцы, ты бы обратила на меня внимание? В толпе? Просто так? Как на обычного парня, которых тысячи?