– А даже если б и сделал… Меня этим не напугать, – потирает она ноющую от удара спину и видит, как с тревогой он наблюдает за каждым её жестом.

– Ты сумасшедшая. Без башни.

Ей не впервой выслушивать подобные слова. Но от него она их стерпит. Без последствий. Все остальные, кто смел её оскорблять, получали сполна за свои опрометчивые слова.

– Думай, что хочешь.

– Больно? – не отрывает Макс взгляда от её руки, что потирает ушибленное место.

– Не больней всего прочего. Пара синяков – рассосётся. И, кстати, у тебя шикарная координация движений.

– Без протеза, – кривит он губы. – Я уже говорил. Правда, вот так упражняюсь, наверное, впервые.

Он делает несколько скованных прыжков и с облегчением падает на диван. Растирает бедро и голень, шевелит босыми пальцами.

– Я вернусь, Макс, – звучит, как угроза, но Эс уже ничего не может поделать – уходит прочь. С достоинством, не спеша, не давая ему опомниться и кинуть какую-нибудь гадость в спину.

Холодный весенний воздух забирается под свитер, овевает лицо. Голубое небо режет глаза своей незамутнённой чистотой. Ни облачка. На деревьях проклюнулись листочки. Будет жаль, если их побьёт ночной морозец.

Она бредёт, разглядывая город. Не садится ни в маршрутку, ни в трамвай. Не спускается в метро. Ей нужен сейчас ветер и холод. Ноет спина и нога, но идти важнее. Так мысли лучше укладываются на полочку её идей.

Эс замыкает круг, чтобы разорвать цепи былых обязательств, путы душащих отношений, паутину дурацких слов и лжи. Но чтобы проделать всё это, нужно пережить ураган. Что ж, она готова. Ни один удар не способен свалить её с ног. Ни одна буря не способна заставить её свернуть с намеченного пути.

– Партнёр?.. – растерялся до потери пульса Коля четыре дня назад. – Что ты задумала, Эсми? Ты консультировалась у врача? Ты знаешь, что любые нагрузки могут вызвать обострение и принести лишние страдания?

Она не собиралась ему отчитываться. И откровенничать – тоже. Всё, что хотела сказать, выдала, чтобы он не мучился ложными приступами мук совести, которой у Коли было откровенно мало.

– Всё хорошо, Коля, – снисходительно похлопала его по плечу, давая время очухаться и прийти в себя. – Ты же знаешь: я самая холодная и расчётливая, самая рациональная и меркантильная. Всегда пекусь о своём здоровье и никогда не позволяю ничего лишнего. Режим, правильное питание, здоровые нагрузки, трезвая оценка своих сил, возможностей и способностей.

Она сейчас лгала. Но Коле об этом знать не нужно. Именно такой он её видел и никогда не пытался заглянуть глубже. Ему не было до этого дела. Ни тогда, ни, тем более, сейчас.

Эс тогда так и ушла, оставив его в раздрае. Давненько она не видела Островского в расстроенных чувствах. Да-да. Николай Островский. Родители часто не задумываются, когда дают своим детям имена. Но ему шло. Звучало красиво. Особенно когда объявляли его выход.

То, что она совершила ошибку, рассказав о едва наметившихся планах, Эс поняла уже вечером. Ники ввалился к ней с букетом роз и чаем – тем самым сортом, который, как он считал, она любит. На самом деле, это был его любимый чай, а Эс никогда не переубеждала. Зачем? Её всё устраивало, а такие мелочи казались смешными и порой забавными: даже в таких мелочах Коля оставался верен себе на все двести процентов: любил только себя, прекрасного.

Он ни о чём не спрашивал. Не задавал вопросов. Но по тому, как кидал пытливые взгляды, Эс поняла: он помнит и хочет контролировать процесс. В его стиле. Но можно даже не знать Колю так хорошо, как она, чтобы понять: надолго его не хватит. Не тот характер и не тот стержень.

Той ночью он творил чудеса в постели: проделывал акробатические номера, чутко вслушиваясь в её дыхание и деланные стоны. Он ни черта не понимал, а ей не трудно было в очередной раз провести его вокруг имитированного оргазма. Нет, трёх лживых оргазмов.