Если бы она могла сделать ставку на это… она так и поступит.

Она снова потрясла кости в руке, гадая, снизойдет ли на нее откровение, прежде чем решится судьба… Но тут раздался оглушительный грохот: кто-то непрерывно колотил в дверь.

Пиппа положила кости на край стола и пошла на шум, прежде чем сообразила, что не имеет никакого отношения к двери и не обязана открывать.

Бум!

Бум-бум!

Она украдкой оглядела большой зал. Наверняка кто-то слышит шум. Горничная, судомойка, джентльмен в очках, который впустил ее?

Бум-бум-бум!

Но никто не появлялся.

Может, привести мистера Кросса?

При этой мысли она задумалась. Вернее, представила растрепанную гриву имбирных волос мистера Кросса, стоявшую дыбом, прежде чем он провел по ней пальцами и немного пригладил.

Странное учащенное сердцебиение заставило ее покачать головой. Пиппа наморщила нос. Ей такое не нравилось. И выводило из равновесия.

Бум-бум-бум-бум-бум-бум!

Похоже, неизвестный терял терпение. И удвоил усилия.

Очевидно, дело у него неотложное.

Пиппа направилась к двери, скрытой за тяжелыми бархатными гардинами, висевшими на высоте двадцать футов. Массивная дверь красного дерева была полуоткрыта. За ней оказался небольшой темный коридор, тихий и безлюдный, – река Стикс между клубом и внешним миром.

Пиппа прошла через темноту к входной, обитой сталью двери, еще больше, чем внутри, отсекавшей солнечный свет. Почти ничего не видя, она провела рукой по шву, отделявшему дверь от косяка. Ей стало не по себе. В темноте каждый может подкрасться и схватить ее, а она до последней секунды ничего не заподозрит!

Она отодвинула засов, потом другой, прежде чем повернуть массивную ручку и открыть дверь, инстинктивно зажмурившись от ударившего в глаза света серого мартовского денька, показавшегося ей ярче летнего восхода.

– Ну, скажу я вам, не ожидал такого милого приветствия! – произнес вкрадчивый голос.

Пиппа открыла глаза и подняла руку, чтобы загородить их от света. Слова показались ей непристойными.

Несмотря на классическую черную шляпу с алой шелковой лентой, трость с серебряным набалдашником в руке, широкие плечи и модную одежду, Пиппа ясно видела: перед ней не джентльмен.