– Тогда я в деле.

Когда мы проходим мимо местных жителей, они, как всегда, приветствуют Никиаса и желают ему хорошего дня. В Эдеме очень интересно объединена современность и античность. Здесь совсем нет машин, зато в бухте в форме полумесяца, окружающей деревню, стоят красивые реактивные катера. По пути нам встречаются люди, работающие в своих маленьких огородах лопатами или мотыгами, но стоит нам выйти на окраину, дома сменяются фермерскими участками, в которых стоят застекленные теплицы, а в полях работает автоматическая система орошения.

Никиас начинает говорить только тогда, когда мы добираемся до апельсиновой рощи. Он срывает с одного из деревьев крупный плод и протягивает его мне.

– В младенчестве, тебе тогда было всего несколько месяцев, тебя отравили.

Я испуганно вздыхаю, такого я точно не ожидала. Хоть когда-нибудь меня вообще не пытались убить?

– Вы думаете, я смогу есть здесь что-либо после подобных утверждений? – Я возвращаю фрукт старейшине. Почистив от кожуры, он разламывает его и подносит дольку к губам. Липкий сок стекает по его пальцам, когда он откусывает ее и начинает жевать. Оставшуюся часть ароматного цитруса тот снова возвращает мне.

– Ты выжила, но Камиэль решил, что это было покушение, и убедил Сташу оставить Эдем вместе с ним. А когда он вернулся, год спустя, мы узнали, что твоей матери больше нет.

– Вы имеете в виду то, что она стала Отрекшейся? – Об этом сказал мне Торн, как и о том, что о моем существовании он и его армия узнали благодаря ей. Но кто знает, были ли правдой его слова?

– Возможно. Об этом тебе лучше спросить у отца лично. – Во взгляде Никиаса читается глубокая печаль. – Камиэль никому не рассказывает о случившемся. Неважно, умерла она или живет в новой ипостаси, для нас она точно потеряна навсегда.

Между деревьями дует приятный ветерок, раскачивающий листву. Я кусаю апельсиновую дольку, вкус у нее еще прекраснее, чем запах.

– Как вы можете быть так уверены, что ее больше нет? Словам Камиэля вообще можно верить? – спрашиваю я, проглотив кусочек апельсина.

– Да, безусловно. Каждый мужчина, женщина и даже ребенок доверил бы ему свою жизнь. Уже доверили. Без него мы бы просто погибли несколько тысячелетий назад. Кроме того, я уверен, что твоей матери больше нет, потому что она ни за что в жизни не бросила бы тебя одну. Да, она очень любила Камиэля, но после твоего рождения она жила исключительно ради тебя одной.

Сердце начинает болеть, а глаза щиплет. Я опускаю глаза, чтобы Никиас этого не увидел, но не потому, что стыжусь эмоций, а потому, что не готова делиться ими с кем-то еще.

Снова беру себя в руки и задаю новый вопрос:

– Вас не волнует, что она может рассказать о том, где находится Эдем, если стала Отрекшейся? Раз уж они узнали обо мне, что мешает ей привести эту нечисть сюда?

Никиас отрицательно качает головой.

– Эдем под защитой небожителей. Город виден только ангелам и тем, кого сами сюда сопроводили. Даже если Отрекшиеся будут знать о местонахождении нашей деревни, они не смогут в нее попасть. – Он делает глубокий вдох. – Я больше переживаю, что нас найдут чистокровные ангелы. Некоторые не прочь посмотреть, как нас стирают с лица земли. От Падших и Отрекшихся мы защищены. А от них – нет.

Есть над чем подумать. Нефилимы, живущие за пределами этого места, относятся к ангелам с подозрением, а у местных очень укоренился страх перед теми, кого они даже не знают.

Несколько минут мы шагаем вдоль апельсиновой рощи молча. Вероятно, Никиас не знает ответа, но я все равно хочу задать ему еще один вопрос.

– Почему Камиэль отправил меня к людям? Быть отцом-одиночкой не входило в его планы?