Это хороший вопрос. И, возможно, для другой женщины ответ дался бы нелегко. Но я знаю своё сердце. Я не пропускаю ни секунды, прежде чем ответить.

— Мне всё равно, — отвечаю я, торопясь и задыхаясь, потому что хочу, чтобы папа услышал меня. — Он всё ещё тот человек, который спас меня. Он всё ещё тот человек, который заботился обо мне. Он всё ещё тот человек, которого я люблю. Мне всё равно, кем был его отец. Папа, если бы ты знал его, какой он самоотверженный, какой умный и способный, как он заставляет меня чувствовать себя…

— Я понял, жучок. Я просто… я хочу для тебя самого лучшего, — говорит он, в его глазах беспокойство, когда он проводит рукой по своим всё ещё блестящим серебристым волосам.

— Я люблю его, папа, — снова бормочу я, глядя в зелёные глаза, так похожие на мои, и теребя браслет на запястье.

— Твоя мама отметила важный момент, — говорит он, и орлиный взгляд, который так хорошо служил ему в зале суда, теперь пригвоздил меня к месту. — Ты любила Джема, когда мы разговаривали с тобой в последний раз. Откуда ты знаешь, что это не какое-то… увлечение?

Я стараюсь не чувствовать себя обороняющейся, потому что знаю, что мои чувства к Кэссиди реальны, но мои родители заслуживают немного времени, чтобы понять, как радикально изменилось моё сердце за несколько недель.

Я сохраняю свой голос размеренным и мягким.

— Как я уже сказала, я всегда буду любить Джема. Он был хорошим человеком, и мы…

Размышления Хоуп об относительном счастье нашего с Джемом союзе стремительно возвращаются.

— Я думаю, мы были бы счастливы. Но Джема больше нет.

Я останавливаюсь на мгновение, чтобы дать своим словам дойти, прежде чем продолжить.

— Но папа, я тридцатилетняя женщина. Я знаю себя. Я влюблена в Кэссиди. Я должна дать нам реальный шанс. Я никогда не смогу двигаться дальше, если не сделаю этого. Я застряну здесь, размышляя о нём до конца жизни.

— Хорошо.

Папа кивает, и я вижу по его глазам, что я победила его.

— Я услышал тебя, жучок. Я в деле. Расскажи мне больше.

— Три тарелки блинчиков и кофейник в пути, — сообщает мама, присоединяясь к нам в спальне.

— Это просто прекрасно, кексик, — говорит папа, когда она снова садится рядом с ним на кровать. — Теперь, Дженни, ты читаешь все эти детективы. Что ты обо всём этом думаешь?

Она пожимает плечами, потом поджимает губы.

— Почему нападавший назвался Уэйном?

Мгновение я смотрю на неё, моргая и чувствуя раздражение. Со всеми вопросами, которые можно было бы задать, она сосредоточилась на вымышленном имени Уэйна?