— Ваше благородие, — приподнялся на стременах Синкин, — уж я-то знаю их, все они заражены большевизмом. Их надо расстрелять! — хищно сверкнув глазами, выпалил он.

Вслед за этим разговором главарей банды пленные были вновь разбиты на две группы. Отбирал их по списку опять же Синкин. Одна группа была водворена обратно в амбар. Другой было приказано раздеться и лечь лицом вниз на землю. «По 35 плетей каждому!» — прозвучала команда Суменкова.

Засвистели нагайки. Раздались стоны и ругань избиваемых. После первых же ударов Суменкову показалось, что его бандиты не шибко старательны. И он вновь обратился к Синкину.

— А ну, покажи этим негодяям, как надо пороть!

— Есть, ваше благородие!

И, выхватив у одного из карателей нагайку, Синкин начал хлестать Якова Карповича Мосяева.

— Вот тебе Советская власть!.. вот… вот… — приговаривал он с наслаждением.

В этот день на глазах у жителей Пятигорского были зверски избиты 25 человек, многие из них остались лежать без сознания, а задержанный Ларин умер от побоев на третий день.

Расправившись с этой группой подгорненцев, Суменков дал команду вывести из амбара остальных людей. Каратели спешили. Им нужно было еще пройтись огнем и мечом по другим селениям и станицам.

И на этот раз исполнителем произвола был поручик Синкин. Задержанных, по-прежнему связанных, повели за село, в сторону Маканчи, в одном из логов расстреляли и, страшась уже мертвых, изрубили. В числе погибших: Петр Борисенко, Андриан Гладких, Леонтий Шпилев, Алексей Чабанов, Клавдий Безруков, Никита Самодаев, Василий Федоренков — всего 23 человека.

Исполнив и этот зверский акт, Синкин повел свою банду дальше, в село Маканчи, где уже находилась банда хорунжего Виноградова. Там их застал прибывший из Верного красногвардейский отряд Ивана Мамонтова. Окружив Маканчи, Мамонтов на рассвете начал наступление.

Неожиданное появление отряда красногвардейцев вызвало в рядах банд Синкина и Виноградова замешательство и панику. Они все же приняли бой, но были разбиты наголову. Остатки их разбежались, отдельные группы были настигнуты и задержаны. Синкин же, спасаясь от гибели, укрылся в овощном погребе знакомого ему местного узбека. Затем тот провел Синкина задворками за село, к тому самому горному ущелью, которым банда Виноградова шла в Маканчи из Чугучака.

…И снова, как после бегства из Джаркента, Синкин долго сидел у консула. Тот поначалу не узнал его, одетого во все узбекское. Кроме Синкина, никто из состава двух банд в Чугучак пока не вернулся, и друзья, сетуя на невезенье, долго сокрушались, перебирая по именам погибших. Письменного отчета на этот раз консул у Синкина не потребовал.

Утром Синкин принял командование офицерским взводом в отряде Ушакова. Но тут в Чугучак прибыл генерал Ярушин и, узнав от консула о рвении поручика, назначил его командиром самостоятельной части, дислоцировавшейся в Бахтах.

Прибывший вскоре на этот фронт атаман Анненков также не оставил Синкина без внимания, назначив заместителем командира второго верхнеуральского стрелкового полка по хозяйственной части. Поручик вновь воевал на Семиреченском северном фронте против Красной Армии и особенно много «усердия» проявил против героических защитников Черкасской обороны…

— Ну, а что вам известно о Синкине? — спросил Маевский, когда Шляков закончил чтение последней страницы дела.

— Собраны материалы о том, где он проживал и чем промышлял после гражданской войны. Показаниями двенадцати свидетелей Синкин изобличается во многих фактах антисоветской агитации, которую он проводил среди населения в годы индустриализации и коллективизации нашей страны.

…Заслушав доклады Шлякова и Маевского, рассмотрев представленную ими документацию, прокурор санкционировал арест Синкина и поручил дальнейшее следствие транспортным органам госбезопасности на Туркестано-Сибирской железной дороге.

«Встать, суд идет!» Все встали. Встал и Синкин. Исхудавший, он, казалось, стал еще выше ростом. Безжизненно опущенные руки почти касались колен тонких ног. И когда судья произнес: «Именем Казахской Автономной Советской Социалистической Республики…» — он вздрогнул и медленно повалился в сторону, но стоявший рядом часовой придержал его, и в такой позе дослушал Синкин приговор советского народа о возмездии…