– Да я все пароли Великой Отечественной помню до сих пор. А ваши статьи я читала. Не все мне, конечно, нравиться, иной раз очень уж вы палку перегибаете, а иной раз я смотрю и думаю, что вы из пушки по воробьям стреляете. А то, что про ветеранов вспомнили, наконец, это дело хорошее, нужное. Только вам, видать адрес неточный дали, вот вы к соседям и пришли. Она – Тамара Безуглая, а я – Татьяна Безуглова. Нас часто путают, почтальоны раньше письма не те приносили. Сейчас, правда, кроме извещений об оплате ничего и не приносят. А писать про них нечего… Пустые они люди, что старшая, что младшая…

– В смысле, – не понял я.

– Дочь то Тамаркину тоже Томкой кличут. Она хоть и учительница, а тоже непутевая, как мамаша. За алкаша замуж вышла, ребенка дебильного родила. Это, скажу я вам, со всяким может случиться, особенно когда родители пьющие. Только ведь не все детей своих, пусть и недоразвитых в детские дома сдают. А она сдала, чтоб ей блудить не мешал сыночек ее…

– А старшая то Безуглая где? – спросил я.

– А пес ее знает! Утром гляжу – почапала куда-то с авоськой, небось бутылки сдавать. Ну, это их дело, я в него вмешиваться не буду. Вам, наверное, нужно будет фотографии показать мои фронтовые? Я сейчас найду…

– Татьяна… – начал я замявшись.

– Ивановна, – охотно подсказала бабуся.

– …Ивановна. Вы уж меня простите за невольный обман, но мне действительно нужна Безуглая старшая. Я не пишу материал о трудовых буднях ветеранов. Тут другое дело, и дело серьезное. Уж не знаю, как сказать…

Бабуля разочаровано поставила чашку на стол и уныло посмотрела на меня. А мне стало ее безумно жаль. Небось, сидит в своей квартире, дети разлетелись по разным углам, свои гнезда свили, подруги лечат дома артрит и ревматизм, а ей и поговорить не с кем.

– Давайте поступим так, – деловито предложил я. – Интервью у вас я все равно возьму, напишу все в лучшем виде, но потом. Вы мне вот что скажите: младшая Безуглая одна жила? В смысле, без мужа?

– Без. Как со своим разошлась, так я ее больше с мужиком и не видела, – по-военному четко отрапортовала Татьяна Ивановна. – Хотя с месяц назад машина за ней приезжала. Я как раз на лавке сидела, с Марфой Сидоровной. Тут Тамарка то и выскочила, расфуфыренная, накрашенная. Шасть в машину и все, больше я ее и не видела…

Старуха вдруг подозрительно уставилась на меня.

– Так ведь… – начала она, устремив на меня колючий взгляд выцветших голубых глаз, – Тамарка то с того момента пропала. С работы даже приходили… Вы зачем пришли, Никита Александрович?

– Видите ли, Татьяна Ивановна… Я бы может и не сказал, но вы – фронтовик, тем более, моя коллега… Это, конечно еще не точно…

– Убили Тамарку? – сухо спросила бабуся. Я кивнул.

– Скорее всего, да.

– Допрыгалась, стрекоза, – горько фыркнула Безуглова. – Сколь веревочке не виться…

– Скажите, вы мужчину, который за рулем машины сидел, хорошо разглядели?

– Да совсем не разглядела, – раздосадовано произнесла Татьяна Ивановна. – Стекла там были такие… непрозрачные, черные. Он из машины и не вышел. Тамарка сама дверь открыла и впрыгнула.

– А номер вы не разглядели?