— В прошлую среду твой отец виделся со мной и сказал, что у него было такое предчувствие. Я пригласил его в трапезную на чашечку кофе. И тогда он открыл мне свой секрет. Как ты, наверное, знаешь, он переводил древние рукописи, найденные в тайнике церкви, долгие годы закрытой и почти развалившейся.

— Да, я знала. Он что-то говорил о том, как хорошо они сохранились.

— Среди них есть одна рукопись, чрезвычайно ценная, если твой отец не ошибался. Эта рукопись представляет ценность не только материальную, — добавил он.

Потрясенная, Мария уставилась на семидесятивосьмилетнего монаха. Во время панихиды она заметила, как сильно его ноги страдали от артрита. Теперь густые седые волосы подчеркивали глубокие морщины у него на лбу, а в голосе нельзя было не расслышать тревоги.

— Он сказал вам, что было в рукописи? — спросила она.

Отец Эйден осмотрелся. Большинство людей уже прощались друг с другом. Было понятно, что скоро они направятся к Марии, чтобы еще раз выразить свои соболезнования, сопровождая слова пожатием руки и неизбежными словами: «Если что надо, то звоните не стесняясь».

— Мария, — торопливо произнес он, — твой отец когда-нибудь говорил с тобой о письме, написанном самим Христом Иосифу Аримафейскому?

— Да, несколько раз в течение многих лет. Он говорил, что рукопись хранится в Библиотеке Ватикана, но об этом мало что известно, потому что несколько римских пап, включая Сикста IV, отказывались верить в ее подлинность. Письмо было украдено в его правление в пятнадцатом веке, предположительно кем-то, кто верил, что Папа Сикст собирался сжечь его. — Она в изумлении спросила: — Отец Эйден, вы хотите сказать, что мой папа думал, что нашел это письмо?

— Да, именно так.

— Но тогда он должен был рассказать о своей находке хотя бы еще одному эксперту, чье мнение находится вне всяких сомнений.

— Он сказал мне, что поступил именно так.

— Он назвал имя того, кто видел письмо?

— Нет. Но их должно было быть несколько, потому что Джонатан сказал, что сожалел о выборе одного из них. Конечно же, он намеревался вернуть рукопись в Библиотеку Ватикана, но тот человек сказал ему, что они могли бы выручить огромные деньги, предложив рукопись частному коллекционеру.

«В «долилианскую эпоху» папа в первую очередь поделился бы со мной своей находкой и обязательно назвал бы тех, с кем собирался консультироваться, — подумала Мария. Переводя взгляд от стола к столу, она ощутила новую горькую волну сожаления. — Многие в этом зале — коллеги отца. Папа мог говорить о древней рукописи с одним или двумя из них — например, с Чарльзом и Альбертом. Если, милостью Божией, мама не причастна к трагедии, то может случиться, что в его убийстве виновен не какой-нибудь застигнутый врасплох грабитель. Неужели в этом зале тот, кто отнял у него жизнь?»

Не успела она сказать вслух отцу Эйдену то, о чем думала, как увидела вбежавшую в зал маму, а следом за ней — Рори. Мать направилась прямо туда, где сидели Мария с отцом Эйденом.

— Она без вас не уйдет! — объяснила Рори раздраженным голосом.

Кэтлин Лайонс рассеянно улыбнулась отцу Эйдену.

— Вы слышали весь тот шум? — спросила она его. — Вы видели всю эту кровь? — Потом добавила: — Женщина на фото с Джонатаном сегодня стояла рядом с ним. Ее зовут Лили. Зачем она приходила? Неужели ей было мало поездки с ним в Венецию?