Мгновение спустя Лилиан услышала, как открылась дверь машины. Вздрогнув, она подняла глаза, безуспешно пытаясь утереть слезы. Уверенные руки обняли ее и не отпускали, пока она не успокоилась.
— Знал, что ты здесь, — произнес Ричард Каллахан. — Заметил тебя в последнем ряду в церкви.
Лили оттолкнула его.
— Боже милостивый, неужели Мария и ее мать могли меня видеть? — хрипло и неровно произнесла она.
— Не думаю. Я искал тебя. Не знал, куда ты пошла из ритуального зала. Но ты видела, сколько там было народу.
— Ричард, как замечательно, что ты обо мне думаешь, но разве ты не должен быть на поминках?
— Да, но прежде я хотел удостовериться, что ты в порядке. Знаю, как много Джонатан для тебя значил.
Лилиан познакомилась с Ричардом Каллаханом на первых своих раскопках, пять лет назад. Профессор библейской истории Университета Фордам, он рассказал ей, что готовился стать иезуитом, но покинул семинарию до посвящения в сан. Теперь, в прекрасной физической форме, с непринужденной манерой, он стал ей отличным другом, что несколько удивляло ее. Она знала, что для него естественно некоторое осуждение ее отношений с Джонатаном. Но даже если так, то он отлично это скрывал. Именно на тех первых раскопках они с Джонатаном безумно влюбились друг в друга.
Лили слабо улыбнулась.
— Ричард, я тебе так благодарна, но будет лучше, если ты поспешишь на поминки. Джонатан много раз говорил мне, как мама Марии тебя обожает. Уверена, твое присутствие ей теперь необходимо.
— Иду. Но, Лили, должен тебя спросить. Говорил ли Джонатан, что, как ему верилось, он нашел чрезвычайно ценную рукопись среди тех, из архива старинной церкви, что он переводил?
Лилиан Стюарт посмотрела прямо в глаза Ричарду Каллахану.
— Старинная ценная рукопись? Вовсе нет, — солгала она. — Он никогда ничего такого мне не говорил.
Глава 4
Остаток дня у Марии прошел в милосердно предсказуемом распорядке похорон. Теперь, настрадавшись и выплакав все слезы, она внимательно слушала старинного друга семьи отца Эйдена O’Брайана, монаха из монастыря Святого Франциска Ассизского на Манхэттене, который провел панихиду, замолвил доброе слово за ее отца и прочел заупокойные молитвы на кладбище Мэрирест. После всего они отправились в «Ричвуд Кантри Клаб», где был накрыт стол для тех, кто пришел помянуть усопшего.
Собралось больше двухсот человек. Атмосфера царила мрачная, но «Кровавая Мэри» всех взбодрила, и в итоге настроение поднялось до карнавальных нот. Мария осталась довольна, потому что истории, которые рассказывали гости, сплошь были о том, каким славным парнем был ее отец, умным, остроумным, красивым, обаятельным.
«Да, да, да», — соглашалась она.
Под конец застолья, когда Рори повезла маму домой, отец Эйден отвел Марию в сторону. Тихим голосом, хотя подслушивать их было некому, он спросил:
— Мария, не говорил ли тебе папа о своем предчувствии скорой кончины?
Вероятно, ответом ему стало выражение ее лица.