– А я и не спорю. Только вам, деточка, не мешало бы знать, что молодость и красота – штука ненадежная. Они имеют такое свойство – быстро проходить. Знаете, как песок сквозь пальцы. А потом остается то, что остается… и никому этого не избежать. Как вы там говорите? «С природой не поспоришь?» В этом я с вами целиком и полностью согласна.

Алиса оторопело посмотрела на нее. Возможно, она об этом еще не думала, а, если и думала, так отодвигала подобные мысли на самые задворки сознания. В данный момент ее беспокоил лишь сегодняшний день.

– Я вижу, вы мне не верите. Глупо, глупо и еще раз глупо быть такой упрямой и самоуверенной. Постойте, а, почему бы вам не спросить об этом у Кости? Я думаю, он не станет врать. Хотя, знаете, мужчины… они в этих вопросах особенной моралью не страдают. Но я ничего нового не сказала и ничего не придумала. Об этом, кроме вас, все уже давно знают, и даже прислуга в курсе того, что есть на самом деле. Виолетта – частый гость в нашем доме и все к этому давно привыкли. Согласитесь, что ей накануне свадьбы будет очень неприятно узнать о том, что ее жених от скуки спит с шустрой полечкой, хоть она и называет себя подругой детства. Подождите… Как же я сразу не догадалась? – она остановилась и хлопнула себя ладонью по лбу. – Все вы хорошо знаете и понимаете, только строите из себя, простите, дурочку. Надеетесь на скандал? На то, что Виолетта, уличив жениха в неверности, сама бросит его накануне свадьбы? Ошибаетесь. Я хорошо знаю эту девушку, и могу вас заверить, что она не станет устраивать ему сцены ревности. И не надейтесь на это – скандала не будет. Виолетта – слишком умна и не отдаст вам Костю, потому что…

Она так и не успела поведать, почему же умная Виолетта не отдаст Костю. В комнате появился Стас, а следом за ним вошел и Костя.

– Девочки, вы что, ссоритесь? – удивленно спросил Ольховский. – Ваши голоса слышны даже в бильярдной.

С Алисы мгновенно слетела спесь. Она прижалась спиной к камину и, с нескрываемым страхом уставилась на Дану. Похоже, она лишь сейчас осознала, что была чрезмерно разговорчива с гостьей, к которой Станислав испытывает столь нежные родственные чувства. В глазах ее был страх и мольба одновременно, но именно сожаления в них Дана не заметила.

Конечно же, она могла сейчас легко поставить обнаглевшую девушку на место, но это продолжалось бы лишь незначительное время, потому что Ольховский был без ума от своей «маленькой птички» и не мог долго на нее сердиться.

На самом деле Дане было не до нее. В эту минуту она уже не была Ядвигой. Она была сама собой и от этого чувствовала себя самой несчастной женщиной в мире.

Костя сразу заметил, что с ней что-то не так. Он взял ее за руку, сжал пальцы в ладони и заглянул в глаза. В них стояли непролитые слезы, и Дане стоило немалых усилий, чтобы сдерживать их поток.

Стас тоже почувствовал гнетущую атмосферу в гостиной. Он был этим обеспокоен и терпеливо ждал объяснений.

– Девочки, что случилось? – повторил свой вопрос. – Я вас обеих люблю и совсем не хочу, чтобы вы ссорились. Не огорчайте меня, прошу вас.

– Все в порядке, – с трудом выдохнула Дана. – Мы немного увлеклись… Знаете, разговоры о своем, о женском, всегда вызывают бурный спор. Правда? – она посмотрела на Алису, жавшуюся к камину. Кто бы мог подумать, что еще несколько минут назад это кроткое создание было похоже на разъяренную львицу, столь самоотверженно отстаивающую свою территорию?

– Да, все нормально, – подтвердила та, совершенно ангельским голосочком.

Продолжение вечера для Даны уже не предполагалось. Она встала с кресла и подошла к Ольховскому.

– Стас, ты не будешь возражать, если я пойду в свою комнату? – спросила она почти шепотом. – Я что-то устала сегодня, хочу прилечь.

– Конечно, конечно. Что за разговор? Тебе ничего ненужно? – заботливо спросил он.

– Нет, – Дана покачала головой и медленно вышла, не удостоив Костю даже взглядом.

Алиса молча торжествовала. Похоже, ей все же удалось наступить на хвост этой гордой польке. Ишь, ты, какая благородная, даже не стала жаловаться, хотя, могла бы…

Стас пожал плечами. Он стоял посреди комнаты с полным недоумением на лице и озадачено почесывал затылок – извечный мужской жест в затруднительной ситуации.

Костя догнал ее на лестнице.