Старик театрально вздохнул:

– Вы ничего не понимаете. Тогда были совсем другие времена.

– То есть ты мог вытворять что заблагорассудится?

– Нет, но я сделал то, что посчитал правильным.

– И обошел закон, это хочешь сказать?

– Сейчас тебе легко говорить. Знал бы ты, каково нам тогда приходилось.

– Что ж, я готов выслушать.

– Ты не жил в то время.

– Давай по делу, а?

– Вы, молодежь, такие нетерпеливые. Но… Айне приходилось несладко.

– Айне?

– Его матери. Ей было семнадцать, когда она родила мальчика. А в одиннадцать Эверт впервые ее взял.

– Что еще за Эверт?

– Ее отец.

Должно быть, вид у меня в эту минуту был действительно идиотский. Старик улыбался, наслаждаясь моей реакцией.

– Не ожидал, да?

– То есть этот Эверт…

– И отец, и дед Герта-Инге одновременно.

На экране беззвучно плакал мальчишка в ярком полосатом костюме и с торчащими в разные стороны волосами. Создавалось впечатление, что, рыдая, он сорвал себе голос.

– Айна была красавицей и любила праздники. Я был частым гостем в ее доме и не стыжусь того, что частенько ложился с ней в постель. Секс нравился Айне не меньше, чем выпивка. – Йоте Сандстедт разговорился. Больше мне не нужно было его подгонять. – Эверт устроил так, что в церковных книгах стояло «отец неизвестен», но Айне это не нравилось. Не то чтобы она очень любила малыша, однако считала, что у ребенка должен быть отец. В общем, мне пришлось кое на кого нажать, чтобы отцом записали меня.