– Булл? – пошутил я.

– Что?

– Да нет, ничего.

– Его зовут Джонни.

– Джонни? И чем он занимается?

– Всем помаленьку. Чинит машины и всякие механизмы.

Распрощавшись с Конрадом-через-С, я проехал мимо еще одного двора, заваленного шезлонгами, грилями, надувными матрасами и прочими принадлежностями для летнего отдыха, которые, несмотря на сезон, были никому не нужны.

После Северо-Западного Сконе это выглядело по меньшей мере странно.

Я скучал по морю, чистому воздуху и непринужденному общению, какое бывает лишь на пляжах.

Я устал от этой затхлости.

За годы жизни в столице я привык считать нормой открытость и дружелюбие в отношениях между людьми, и деревенская подозрительность казалась диковатой.

Я присел на скамейку на площади в Андерслёве и задумался об Анн-Луиз, разрушенном парке аттракционов и непроходимом лесе. Стало грустно. Где оно, наше последнее лето? Я огляделся. Киоска с поштучными сигаретами больше не было. Зато я увидел супермаркет, кажется «Иса». Попытался вспомнить имя пенсионера, который писал мне из «Треллеборгс аллеханды». Как бишь его, Агне? Густав? Альфред? А фамилия? Какая-то простая, едва ли не Свенссон… Нет, такую я бы не забыл. Ульссон, Перссон? Похоже, он окончательно выветрился у меня из головы, но это было поправимо. Достаточно достать мобильник, позвонить в «Треллеборгс аллеханду» и спросить фамилию и имя бывшего редактора.

Позвонить оказалось легче, чем получить ответ.

Молодая женщина взяла трубку и сказала, что она понятия не имеет, о ком я говорю, после соединила меня с человеком, который всю жизнь проработал в газете. Тот не сомневался, что я имею в виду Арне Йонссона – живую легенду журналистики Сёдерслэтта.

И продиктовал номер.

Арне долго не отвечал, и я хотел уже отменить вызов, когда услышал громкий голос:

– Йонссон.

– Свенссон, – представился я. – Меня зовут Харри Свенссон и…

– Это было давно…

– Простите? – не понял я.