На кухне было суетно — все парило, шкварчало, булькало. Кухари и кухарки, их помощники, подавальщики, просто слуги носились туда-сюда, готовя новые и новые блюда. Это у господ праздник, а у людей работа. Единственными, кто не участвовал в этом хаосе, были два гвардейца рода Кречетов, которые приглядывали за порядком, и чтобы никто посторонний не проник, да отраву хозяевам не сыпанул. Хотя следили они за этим упорядоченным хаосом только первый час, потом отошли в сторонку и, усевшись на стульях, просто наблюдали за вертепом.

— Микитка, — заорал тучный кухарь, который возился с отбивными, — живо беги в холодную, тащи следующий поддон, нам еще двенадцать порций острых по-урзуски сделать надо.

— Бегу, Прокоп Перфирич, — крикнул мальчишка, забежав в большую комнату, где всегда было холодно и свежо.

Таких было две — в одной овощи и различные фрукты, в другой мясо. Нагрузка на кухню к вечеру возросла, гости проголодались, и теперь распорядитель, который следил, чтобы столы всегда были полны еды, приказал с легких закусок переключится на горячее.

Миките всего шестнадцать, он был учеником известного кухаря из Тверда, мальчишка вот уже два года учился стряпать и подавал надежды, но сегодня его никто к плите и близко не подпустит, на посылках.

Забежав в холодную, он схватил поддон с мясными ломтями. Что-то упало на пол и разбилось, видимо его прижимал поддон сверху. Паренек поставил свои ношу и присел возле небольшой плоской бутылочки, которая сияла мелкими рунами, а по полу расползалось пятно черной жижи.

«Соус, наверное», — подумал мальчишка и, взяв в углу щетку с тряпкой, решил быстро все прибрать, пока кухари не увидели, они страсть как не терпели грязи и беспорядка, а тут и то, и другое. Черная жижа быстро впиталась в тряпку. Микита уже отнес ее в угол, когда заметил, что та стремительно черными ручейками ползет вверх по ручке. Он испугался и хотел отшвырнуть в сторону, да не успел, жижа достигла пальцев и за секунду впиталась в пальцы.

Микита замер, так и продолжая сжимать ручку щетки в руках. Мальчишка почувствовал холод, настоящий, пронизывающий до костей, ни закричать, ни двинуться. И он стремительно разрастался. А потом парень услышал в голове голос, и неповиноваться ему было нельзя. Он прихватил поддон с мясом и вышел из холодной.

— Микита, негодник, куда запропал? Тащи сюда мясо, — заорал наставник на всю кухню, заметив появившегося паренька.

На деревянных ногах мальчишка шел к Прокопу Перфиричу, поставил поддон на стол рядом. При этом его видение менялось, он стал различать энергетическое предпочтение людей. Вот наставник к свету больше тянется, он глаз режет, а вот подавальщик, который сейчас с подносом скрылся в подземном ходе, ведущем в усадьбу, где празднество, кухня тут в отдельном доме среди хозяйственных построек располагалась, имеет в груди ощутимый комок тьмы. И таких на кухне было еще шестеро, народу, в ком свет преобладал, чуть больше.

— Свет — враг, — возникла в голове чужая ледяная мысль, — его не подавить, только тьму, готовься, копи силу.

Какое-то время Микита выполнял поручения наставника, действовал механически, чужая воля внутри него, разжав когти, позволяла тому делать требуемое. Но он чувствовал, как растет в нем сила, главное — не приближаться к ведунам. Те расслабленно сидели на другой стороне подальше от суеты, изредка поглядывая на снующих туда-сюда работников. Оба были светлыми, причем их энергия сияла так, что слепила глаза.

— Перед тем, как обращать остальных, их надо уничтожить, — приказала чужая сущность.

— А если я не хочу? — мысленно закричал Микита, он ощущал, что-то, что завладело им, собирается совершить плохое и очень мерзкое.

И тут же был наказан, руки, которые держали нож, прекратили повиноваться, а в мозг словно когти вонзили.

— Ты раб, — прокомментировала его состояние чужая сущность, — ты принадлежишь мне, и будешь делать то, что я тебе прикажу. И весь твой выбор — делать это добровольно и без боли, или с жуткой болью.

И тут мальчишка начал бороться, он понял, что ему уже не освободится, но неужели он погубит всех людей здесь? Нужно дать знать остальным, предупредить. И тут же был наказан за строптивость и мысли против того, кто захватил его оболочку.

— Нет, — мысленно рявкнул мальчишка и полоснул себя ножом по ладони, и на мгновение почувствовал, что воля сущности в нем ослабла, этот момент и использовал. — Бегите, — во всю глотку заорал он, — во мне тьма!

Все растеряно обернулись, не понимая, что происходит, а сущность уже вернула над ним контроль. Во все стороны, пытаясь дотянуться до людей вокруг, полетели гибкие темные ленты. От тех, в ком преобладал свет, они отталкивались, а в ком больше тьмы, обволакивали. Но сущность упустила свой шанс. Ведуны, которые до этого равнодушно взирали на все это, уже вскочили со своих мест, и они оказались гораздо быстрее неопытного мальчишки, которого тьма так и не смогла подчинить. Спасая людей, Микита вонзил себе короткий нож в ногу, и боль снова вернула контроль ему, и тьма, так и не успевшая никого захватить, кроме того самого подавальщика, отпрянула.

Удар отшвырнул его в сторону холодной, дверь которой сама по себе открылась, он влетел внутрь, снеся пару ящиков с овощами, его окутало светом, стало уютно и тепло. Последнее, что он увидел, прежде чем отключился, это, как дверь сама по себе закрывается, а вся кухня залита золотым светом, на полу корчится подавальщик, которого коснулась тьма, и та выходит из него, истаивая, словно комок снега в горячей воде.