Вот почему я не удивилась, обнаружив возле детской площадки припаркованный автомобиль, когда мы с Шэдоу, все в грязи, прихрамывая, двинулись по направлению к дому.

Я не могла узнать их на таком расстоянии, но видела, как они прислонились к капоту, скрестив ноги и сложив руки на груди. На площадке было пустынно, не считая их машины: черный Camaro SS, разрисованный желтыми языками пламени.

Я уже собралась развернуться и похромать в обратном направлении, но громкий свист пронзил тишину ночи.

– Так-так. Неужели это любимая шлюшка всего Тодос-Сантоса, – пропел один из парней. – Доброе утро, Джесси.

О боже. О нет.

Страх имел свой запах. Едкий, тошнотворный запах холодного пота, и он окружил меня, как туман, проникая в рот и высасывая мою душу.

Я повернулась в сторону источника звука.

Присмотрелась.

Затем узнала и второго парня.

Генри и Нолан.

На них были привычные футболки поло, а на лице самодовольные ухмылки. Какого черта они делали в Эльдорадо? Посреди долбаной ночи? И самый важный вопрос – Эмери тоже здесь? Рен. Рен их впустила. Вероятно, она тусовалась в их компании, они подбросили ее домой, но потом заметили меня и не смогли упустить возможности немного повеселиться.

Подавив рвотный позыв, подступивший к горлу, я потянула Шэдоу за поводок в сторону главной дороги, молясь, чтобы по ней проезжала патрульная машина, но, зная свою удачу, понимала, что этого не произойдет.

– Пойдем, Старина, – мой голос звучал умоляюще. Неожиданно я перестала ощущать порезы на ногах и комки грязи, облепившие мои кеды.

– Чувак, да у нее даже пес калека, – хихикнул Нолан, бросая пустую банку из-под пива, с глухим эхом покатившуюся по бетону. – Как твои ноги, Джесси? Все еще хромаешь?

Уже нет, но они чуть не сломали мне тазовую кость, когда напали на меня в выпускном классе. Мощная волна страха прокатилась по позвоночнику, мое сердце колотилось с такой скоростью, что я зажала рукой рот, боясь, что вот-вот выплюну его.

– Белое отребье и ее никчемный пес. – Засмеявшись, Генри оттолкнулся от капота машины и направился ко мне. Страх сковал мои движения, и я застыла на месте, словно статуя, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Пламенная ярость наполняла все мое тело. Позади него, на заднем сиденье автомобиля, Рен делала вид, что поправляет макияж и не участвует в происходящем.

Шэдоу зарычал на Генри, обнажив свои желтые зубы. Я притянула его ближе к бедру, втягивая носом воздух. Черт, черт, черт.

– Куда ты направлялась, Джесси? На ночную смену в борделе? Давай немного повеселимся! – закричал Нолан от машины, щелкнув фонариком на телефоне и направив его на меня.

– Да, Джесси. Ты ищешь неприятности? Можем устроить тебе парочку по старой дружбе. Только не говори Эмери. Хотя на самом деле не думаю, что он бы возражал. У него теперь есть милая, приличная девушка, которая не раздвигает ноги так часто, что потом даже не может вспомнить, кто сорвал ее вишенку.

Не знаю, что было хуже: услышать имя Эмери или узнать, что он продолжал жить дальше, без каких-либо последствий. Или, может быть, худшим являлось само напоминание о том, что ночь на Индианской аллее действительно произошла. Впрочем, у меня и так было много причин помнить ее, даже помимо физических повреждений. Через несколько недель после той ночи Пэм повезла меня делать аборт в частную клинику за городом. Я умоляла ее оставить ребенка, но она была твердо убеждена, что «оно» разрушит наш несуществующий имидж в Тодос-Сантосе.