– Пожалуйста, я не хочу…

Ей не удалось закончить предложение. Он пригвоздил ее к стене, как шедевр искусства, и превратил ее во что-то полое и пустое.

– Джесси? Джесси? Милая? – Ханна потрясла меня за плечи, и я наконец-то вырвалась из видения. Передо мной стояла тарелка, полная воздушных горячих блинчиков, щедро политых кленовым сиропом. Сверху лежали ягоды черники и нарезанные кусочки клубники, образовывающие собой цифру двадцать. И я официально потеряла аппетит.

– Я приготовила их из смеси Спэрроу Бреннан[29], ее стоимость на два доллара больше, но твои родители это переживут. Что случилось? Ты выглядишь потерянной. – Ханна вытерла руки о фартук, прислонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока.

– Да. Извини. – Я улыбнулась и поторопилась воткнуть вилку в гору блинов и поднести кусочек ко рту.

Я заставила себя съесть хотя бы пару штук, зная, сколько труда вложила в них Ханна, но как бы я ни старалась, не смогла почувствовать сладость блинов.

Что-то внутри подсказывало, что Майра не могла знать об этом воспоминании.

Я вымыла тарелку, обняла Ханну и, пока она не видела, взяла чашку из нержавеющей стали и отнесла ее к себе в комнату. Я поставила ее на стол и, уставившись на предмет, задумалась.

Что же со мной произошло?

Поскольку сегодня у меня не было смены и Роман больше ничего не писал, я решила продолжить донимать доктора Виза. Я звонила ему дважды, но он не отвечал. Без особого желания я направилась к миссис Белфорт, все еще думая о Шэдоу. Я чувствовала, что пренебрегаю миссис Белфорт с тех пор, как устроилась на работу, но я пообещала себе, что никогда не стану таким человеком. Не стану такой, какими оказались мои школьные друзья после «Инцидента». Потребители. Трусы. Сволочи.

Для начала я совершила долгую прогулку по лабиринту в одиночестве, пытаясь расшифровать свои последние воспоминания. Да, воспоминания. В моем мозгу отсутствовал кусок памяти, и я не знаю, как и что именно со мной случилось, но я чувствовала: это превратилось в катастрофу, которая разрушила мою жизнь.

Я не была девственницей, когда встретила Эмери.

И кто бы ни забрал мою невинность, он сделал это силой.

Мой отец умер примерно в то же время, когда это произошло. Я это точно знаю, потому что во всех подобных воспоминаниях я выглядела лет на двенадцать, может тринадцать. Несмотря на то что я очень любила папу, не могу не задаваться вопросом – что я на самом деле о нем знала?

Знала, что он изменял маме с другой женщиной. У них был долгий роман. Вот почему мама выгнала его из дома в тот день, когда он умер. Но я также знала, что в моих глазах он оставался потрясающим человеком. Именно он научил меня ездить на велосипеде. Он ежедневно возил меня в школу, вытирал мне слезы, когда я грустила, и заставлял смеяться, когда злилась. И он же укладывал меня обратно в кровать, когда мне снились кошмары.

Папа читал мне истории о принцессах, замках, драконах и всегда менял сюжет так, чтобы принцессы сами спасались от огнедышащих злодеев.

Он тратил лишние деньги на покупку пластырей с изображением Чудо-женщины. Каждый раз, когда я простужалась, он готовил свои фирменные макароны с сыром и измельченными чипсами, думая, что я их люблю, хотя на самом деле мне нравилось его внимание. Мне нравилось, как он стоял на кухне и делал для меня что-нибудь глупое.

Мне нравилось чувствовать его любовь.

Да, он часто напивался, выбрав водку в качестве своего любимого напитка. Я помнила запах алкоголя, когда он прижимался к моему лбу, чтобы поцеловать на ночь.

Мне нравился этот острый запах. Пахло домом. И я отказываюсь верить, что дом стал для меня адом. Что отец что-то сделал со мной.