– Ты, должно быть, шутишь. – У меня отвисла челюсть, но он лишь безразлично приподнял одно плечо, как бы говоря «если бы».

Я мягко толкнула его.

– Кто набивает что-то подобное у себя на ягодице, потому что так ему сказали друзья?

– Тот, кому на все наплевать и кто никогда не упускает возможности совершить очередную глупость, – подколол он, заправляя прядь волос мне за ухо. Я схватила его руку, поднесла ко рту и поцеловала его раскрытую ладонь. Он слегка вздрогнул, и это меня огорчило. Он спал с таким количеством женщин, но я задавалась вопросом – когда в последний раз кто-то целовал его ладонь, обнимал его под дождем или любил так, как того заслуживает каждый человек.

– Тебе нужно больше уважать свое тело, Роман. Татуировки. Женщины. Ты можешь отказаться от них. Ты и так уже совершил много ошибок из-за этого. – Под «этим» я подразумевала его отца. Он повлиял на него так же сильно, как на меня «Инцидент». Ментальные шрамы подобны лорду Волан-де-Морту. О них нельзя говорить вслух.

Он сделал вид, что поправляет ворот моей кофты, когда произнес:

– Вот что я скажу. Я перестану относиться к своему телу как к общежитию, если ты пообещаешь, что перестанешь относиться к своему так, будто оно состоит из зефира и греха. Давай завтра вместе половим волны.

Я рассмеялась.

– И что будет, если я соглашусь?

– Тогда я больше не буду делать дурацкие татуировки, подобные той надписи.

– Так нечестно. И в любом случае у тебя больше нет для них места.

Он погладил подбородок, затем указал на свое гладковыбритое лицо.

– Теперь есть.

Я хлопнула его по груди.

– Я убью тебя.

– Поверь, детка, ты уже на полпути к этому.

– Что это значит? – промурлыкала я.

Он выглядел чертовски серьезным.

– Это значит, что я не могу держаться от тебя подальше, хотя знаю, что на данном этапе должен.

Я ничего не ответила, балансируя на канате между нежеланием умолять его остаться со мной и нежеланием того, чтобы он уходил.