Раздалось пыхтение, а дальше скрежет.

– В полном. Хотя с меня соскальзывают штаны, открывая прекрасный вид на мою задницу. Надеюсь, миссис Белфорт не в том настроении, чтобы любоваться сейчас своим лабиринтом.

Я хихикнула.

– Какой ужас.

– Эй, леди, ты даже не видела мой зад. Не критикуй, пока не посмотришь.

– А просмотр входит в программу сегодняшнего вечера? – Мое сердце колотилось со скоростью тысячи ударов в минуту. Возможно, у меня все-таки случился сердечный приступ. То, что происходило в грудной клетке, не казалось чем-то естественным и знакомым.

– Закрой глаза, – скомандовал он, его голос разнесся по комнате, так что я знала: Роман почти забрался. Я сделала, как он просил. В этом году я попросила Пэм и Даррена ничего мне не дарить. Так они и сделали. И я не могу винить их за то, что они выполнили мою просьбу. К тому же в прошлом году Даррен уже пытался сделать мне подарок – новый плоский телевизор, – и я вежливо отказалась. Я позвонила сыну Ханны и попросила забрать телевизор, потому что сама домработница никогда бы не приняла его в дар. Но что бы Роман ни собирался мне вручить – я уже хотела этим обладать.

Я зажмурилась, когда услышала, как его ботинки приземлились на ковровое покрытие. Мой пульс подскочил до небес, и удары отдавались в каждом дюйме кожи. Было нечто захватывающее в осознании того, что сейчас он может сделать со мной что угодно. Но на самом деле он не сделает ничего. Потому что Роман оставался порядочным и честным. И что бы он о себе ни думал, я знала: он хороший.

– Открывай. – Его дыхание коснулось моего лица.

Я моргнула, привыкая к тому, что вижу, не до конца веря в происходящее. Бейсболки на нем уже не было.

Как и бороды.

И его пучка волос на макушке.

Бэйн. Настоящий Бэйн. Передо мной предстало его совершенное, красивое, мальчишеское лицо с шелковистой кожей. Гладковыбритый и завораживающий, подобно Леонардо Ди Каприо в роли Ромео, когда ты впервые видишь его в фильме на экране и тебе кажется, что кто-то злобно сжимает твое сердце, насмешливо ухмыляясь.

Я знала, что Роман привлекателен, но это было нечто иное. Нечто большее. Несмотря на квадратную и мощную челюсть, все в нем казалось невероятно юным. Его греческий нос и пухлые, будто ужаленные пчелой, губы. Казалось, этого мужчину изобрели, чтобы окончательно меня сломить.

А потом меня осенило.

Он побрился ради меня.

На прошлой неделе мы стояли здесь же, в моей комнате, и я сказала ему избавиться от бороды.

Так он и поступил. Он перестал прятаться. Ради меня. Подарил мне самую важную вещь – принятие того, кем он являлся и как появился на свет.

Осознав, что прошла уже как минимум целая минута, а я еще ничего не сказала, я открыла рот. Он выжидающе смотрел на меня, словно я держала в своих руках небо.

– У тебя… новая рубашка?