– Да, у нашей семьи давние польские корни, – отозвалась девица. – Когда-то мои пращуры были видными воеводами в федерации Речь Посполитая. Увы, мой род давно обрусел.

Судя по ее имени, этот род обрусел еще до беготни Сусанина по костромским болотам.

– Сташинский Богдан Николаевич, агент КГБ, пристрелил в подъезде Степана Бандеру. К счастью, этот человек не имеет отношения к нашему роду. Вы пытаетесь разрядить обстановку, Никита Андреевич. Предлагаю говорить только по делу, и тогда между нами все будет легко и непринужденно.

– Замечательно, – обрадовался я, – именно это я и хотел предложить. Вы в курсе этого дела?

– Да, я в курсе всего. Сергей Борисович меня полностью посвятил. Мы обследовали каждый проблемный случай, пытаясь найти в них общие моменты.

– У этих инцидентов нет ничего общего, – проворчал я, – кроме того, что они произошли в достаточно узкий промежуток времени. Такое случается – редко, но случается. Оставим в покое высшие силы – как бы ни хотелось вам их сюда приплести…

– Заметьте, я старательно молчу, – сухо улыбнулась Варвара. – Не имею желания метать бисер…

– Перед свиньями, – закончил я. – До 28 апреля происходило что-то подобное?

– Не припомню. – Она покачала головой. – Дела у Сергея Борисовича шли успешно, мы заключили несколько выгодных договоров – с рекламщиками, с Тогучинской деревообрабатывающей фабрикой… Он вам рассказывал, что 12 мая его представители потерпели неудачу на переговорах с руководством Тульского мемориального комплекса? Те просто вышли из переговоров без объяснения причин.

– Нет, об этом он мне не рассказывал. Намекаете, что список майских неприятностей куда обширнее?

Я надавил на газ, и когда выехал на перекресток, мне уже зажегся красный. Но терпение лопнуло, ждать еще несколько минут – невыносимо. Аварийную ситуацию я, к счастью, не создал, но сиди в кустах гаишник, мой поступок его бы крайне обрадовал. За спиной возмущенно загудел грузовик, но не стал превращать мой зад в отбивную. Потом со стороны заправки, находящейся справа от нас, вынырнула грязная серая «Хонда» – и фактически подрезала грузовик. Терпение водителя оказалось на зависть – он и эту машину не стал таранить, сбавил скорость. Машинально отметилось – эта «Хонда» не выезжала с заправки, она стояла в проезде, приткнувшись к бордюру, словно ждала кого-то. А когда я проехал, резко вынырнула, игнорируя несущийся следом грузовик. Поначалу я не придал этому значения – идиоты на российских дорогах множатся год от года. Потом мой затылок стало что-то неприятно царапать. Неприятные ощущения то отступали, то усиливались. Я испытывал дискомфорт. Шоссе сужалось, забирало в низину. Я сбросил скорость, ведомый необъяснимым чувством. И за спиной сразу образовалась кавалькада. Водители недовольно гудели. Встречное движение было незначительно. С грохотом и лязгом, выехав на встречку, меня обогнал грузовик. Затем отечественная «десятка». Начинался город, потянулись «сталинские дома», расширилась дорога. Мы проехали позеленевший Сад Дзержинского. Я вскинул глаза к зеркалу. На хвосте висел белоснежный «Лексус» – приклеился ко мне, как кобель к сучке. Что за привычка? Я терпеть не мог, когда водители так делали! Кошка перебежит у меня под носом – и белоснежное чудо японского автопрома останется лишь отвезти на автосвалку. Кто ехал за ним, я не видел. Я смотрел во все зеркала, потом стал дергаться, выворачивать шею.

– Ну и что мы вертимся, как Гоголь в гробу? – покосилась на меня Варвара.

«Лексусу» надоело обнюхивать мой задний бампер, водитель утопил педаль и промчался мимо, едва не оторвав мне зеркало. Позади него топтался пыльный «УАЗ» – «колхозно-председательского» исполнения. Стало как-то легче. Может, почудилось?

– Разве Гоголь вертелся в гробу?

– Конечно, – удивилась Варвара. – Есть версия, что его похоронили в состоянии летаргического сна. В 1931 году вскрыли могилу у Даниловского монастыря, чтобы перенести останки на Новодевичье кладбище. Череп писателя был повернут, доски гроба исцарапаны изнутри. Не хотела бы я оказаться на его месте в тот момент, когда он очнулся…

Можно представить. Почтенный Николай Васильевич точно бы стал идейным вдохновителем восстания зомби, случись оно во второй половине XIX века! «В каждом гробу есть будильник, и поставлен он на день Страшного суда» – не помню, кто сказал…

Я проскочил на зеленый за квартал до Дворца культуры им. Чкалова, а дальше движение уплотнилось. Но не настолько, чтобы все колом встало. Конец рабочего дня, все куда-то ехали. Я поднял голову к зеркалу – и вдруг что-то липкое поползло по позвоночнику. Идущая за микроавтобусом серая «Хонда» вылезла из своего ряда – выдала себя! Водитель вернулся на полосу, но я ее уже засек. Это не могло быть случайностью. Он ждал на выезде с заправки, пока я проеду, теперь тащился за мной, прикрываясь другими машинами. Почему? Или все-таки случайность, первый звоночек от подруги паранойи? Я не успел рассмотреть номер «Хонды» – он не очень хорошо читался: весь покрытый грязью и перевернутый в зеркале. Я снова прибавил скорость, проскакивая перекресток у ДК на желтый сигнал.

– Эй, але, ты куда? – всполошилась Варвара. – Нам направо, на Трикотажную! Ты еще и город не знаешь?

Я знал, как свои пальцы, этот полуторамиллионный, кишащий двуногими город! Если это слежка, то сидящим в салоне вовсе не обязательно знать, куда мы направляемся. К больнице я мог подъехать, сделав круг по близлежащим улицам. «Хонда» висела на хвосте, прикрывшись микроавтобусом. Я не видел, кто в салоне – лобовое стекло им тоже не мешало бы помыть. Дальнейшие события я рассчитал четко: квартал по правой полосе, зеленый свет на перекрестке еще не отключился, к пешеходному переходу подходила компания молодежи, которую при повороте направо я должен был пропустить. Поворотник я не включал. Однако вывернул баранку, въехав на перекресток с Индустриальной улицей. На всякий случай просигналил и утопил педаль. Молодые люди уже ступили на переход. Я промчался мимо, заметив их недовольные лица (в этом городе водителей все-таки приучили пропускать пешеходов). Микроавтобус двигался прямо, и водителю «Хонды» пришлось дожидаться, пока он изволит протащиться вперед. Это точно был «хвост»! Когда он все же повернул, компания молодежи уже была на середине улицы, и шли они не очень быстро. За рулем сидел, возможно, не самый ярый приверженец правил дорожного движения, но не мог же он их тупо давить! Это были драгоценные секунды. Акация вдоль дороги уже раскрыла листочки, росла густой стеной. Она неплохо прикрывала улицу Индустриальную. Я пролетел метров семьдесят до парковочного кармана, очень кстати обнаружил разрыв в плотном ряду машин, втиснул в него свой «Террано» и выключил фары.

– Возможно, не мое дело, но могу я спросить, к чему такие маневры и что происходит? – спросила Варвара, повернувшись ко мне. Легкое волнение эту женщину не портило, даже придавало привлекательность. Надо полагать, мы перешли на «ты». Я не возражал. Обернулся, вывернув позвоночник – и обнаружил, что серая «Хонда» быстрее ветра пронеслась вдаль по Индустриальной. Мою машину водитель не заметил. Варвара молчала – и, видимо, понимала, что человек я, конечно, ненадежный, но крайне тупо поступать не должен.