Повторное «включение» сознания происходило постепенно.

Первое ощущение – будто меня высушили в промышленной сушилке для древесины. Жутко хотелось пить.

Глаза я сумел открыть только со второй попытки.

Пришёл в себя я в комнате с побеленным потолком и выкрашенными в светло-серое стенами. Большое окно делает эту комнату очень светлой и какой-то, так сказать, умиротворённой. Правда, я не могу насладиться аурой умиротворения, царящей в этом помещении, потому что при попытке сглотнуть слюну я ощутил, будто по глотке от души прошлись наждачной бумагой.

Лежу я в кровати, застеленной белой простынёй, а слева от меня серая тумбочка, совсем как в армейском госпитале, расположенном в далёком-предалёком Семипалатинске… Одет я в шерстяную пижаму коричневого цвета.

На тумбочке графин и стакан, а ещё ваза с весенними цветами.

Больше в помещении ничего нет, кроме деревянной двери и окна, занавешенного полупрозрачным тюлем.

С кряхтением поворачиваюсь на левый бок и хватаю стакан, наполовину заполненный водой. Глядел я на него, как Голлум на кольцо, так сильно мне хотелось пить.

– Ах, каеф… – прохрипел я, опорожнив стакан.

Живительная влага оросила мой пищевод и придала сил, чтобы сесть на кровати и наполнить стакан из графина.

Только на четвёртом стакане, когда графин показал сухое дно, я остановился. Так бы и пил, будь ещё. Я даже начал серьёзно поглядывать на вазу с цветами.

Нет, пока достаточно воды.

Ощупываю себя – вроде бы, насколько я помню, у меня была схватка с тигром, где я, кажется, выиграл. Нет, точно выиграл! Иначе не объяснить, почему я не в сырой могиле или не труп, лежащий в отвале, постепенно превращающийся в перегной.

Самочувствие, после утоления жажды, просто отличное, хотя плечи зудят так, будто их стекловатой обтёрли.

Встаю с кровати и обнаруживаю тёплые тапочки с эмблемами «Boss». Шикарно…

Погружаю ноги в тапки и встаю с кровати – надо выяснить, какого, собственно, произошло и что делать дальше.

Выхожу в коридор – а там люди. Люди в белых одеждах, не особо спешащие по своим делам.

– Он проснулся, – флегматичным тоном констатировала пожилая женщина, сидящая за школьной партой.

На парте аккуратно разложены папки с номерными делами, а также стоит графин с водой и стакан.

Женщина была полновата, а одета она была в гражданскую одежду, поверх которой был надет белый халат, местами заляпанный кровью, уже давно засохшей. Жизнеутверждающая картина – окровавленный медицинский халат.