Почему нельзя упростить протокол?

Иногда его можно упростить: мы внимательно изучаем, что нужно для получения наилучшего результата, а что нет. Многие считают, что начинать протокол надо с базовых вещей, а потом в течение нескольких месяцев добавлять к нему другие шаги – это легкий способ оптимизации. Кроме того, мы признаем, что многие люди не любят пить таблетки, потому мы снизили количество таблеток и капсул за счет комбинации большинства компонентов в удобном формате. Однако без успешного вмешательства болезнь Альцгеймера неизлечима, поэтому неудивительно, что когда мы в 2011 году разрабатывали первоначальные рекомендации, то мы отчаянно пытались найти что-то, способное повернуть волну вспять. Так, мы начали с работы со всеми факторами – «36 дырами в крыше», но сейчас, когда мы лучше понимаем, что более, а что менее важно для конкретного человека, мы порой можем упростить протокол. И все же нужно быть осторожными, так как цена ошибки – это потеря пациента. Следовательно, стремясь к лучшему результату, мы продолжаем работать как можно с большим количеством факторов когнитивных нарушений у каждого пациента.

Для тех, кто интересуется профилактикой, для тех, у кого нет симптомов и у кого когнитивные тесты не показывают нарушений, мы разработали упрощенный протокол под названием ПреКОД (для предотвращения когнитивного спада), так как легче предотвратить заболевание, чем лечить его. Это стимул для всех нас начать протокол пораньше, до того, как появятся когнитивные симптомы. Мы рекомендуем в возрасте 45 лет и старше проходить простую когноскопию (специальные анализы крови, когнитивное тестирование онлайн и МРТ, что является хорошим вариантом для людей без симптомов) и начать профилактику.

Как можно снизить глобальную проблему деменции наиболее эффективно и экономично?

Есть идея использовать поэтапный подход: пусть как можно больше людей предпринимают простые меры профилактики (мы разработали ПреКОД, чтобы обеспечить наилучшие результаты такой профилактики). Затем меньшинство, не справившиеся с профилактикой, начинает восстановительную программу как можно раньше; затем те немногие, у кого не получилось, проходят расширенное обследование, чтобы начать расширенную восстановительную программу вместе с консультантами, чтобы определить, почему первоначальная восстановительная программа не сработала; затем немногие оставшиеся, которые не были охвачены расширенной восстановительной программой, ложатся в стационар, чтобы там пройти интенсивное исследование и лечение. Так, большинство людей можно вылечить успешно и недорого, а кроме того, удастся выявить тех, кто нуждается в расширенном обследовании и лечении. Поэтапный подход должен минимизировать общую стоимость и снизить превалирование деменции в любых слоях населения.

Люди не только задают вопросы, но и критикуют нас. Как говорилось выше, Аристотель сказал: «Есть только один способ избежать критики – ничего не делать, ничего не говорить и быть никем». 90 % тех, кто читал книги о первоначальном протоколе «Конец болезни Альцгеймера» (The End of Alzheimer’s) или об усовершенствованном протоколе «Конец программы Альцгеймера» (The End of Alzheimer’s Program), высказались положительно, а 5 % отозвались негативно. Ниже приведу критические высказывания.

Предполагать, что вы можете вылечить когнитивный упадок, – это то же самое, что говорить страдающему параличом ног, что если он будет соблюдать определенный режим, то у него отрастут нижние конечности.

А ведь пациенты с параличом ног не утратили свои конечности, они просто парализованы. Не понимая этого, многие люди выражают свою уверенность в «невозможности» вылечить резкое снижение интеллекта. И действительно, многие годы специалисты говорили нам об этом. Вот почему мы тщательно фиксируем объективные улучшения и публикуем данные о них в экспертных журналах. Таким образом, мы не просто предполагаем, мы документируем и публикуем результаты, и, что более важно, улучшения устойчивы. Кроме того, как говорилось во введении, мы ведем клиническое исследование протокола, которое дает все новые доказательства его эффективности.

Однако важно различать результаты и ожидания: мы никогда не говорили, что всем пациентам становится лучше; есть особенности, которые обычно дают улучшения при лечении, такие как податливость, наличие токсинов и степень снижения умственных способностей. Поэтому, хотя мы имеем лучшие результаты, чем при любой другой прежней терапии, некоторые люди расстраиваются, потому что у них или у их близких нет улучшений. Я с нетерпением жду того дня, когда улучшения будут у всех, а мы тем временем продолжаем искать решающие шаги, определяющие успех.

Несмотря на убедительную теорию, нет практических доказательств успешности его методики.

Это неправда. Как только что говорилось, мы точно фиксируем все наши результаты и публикуем их в научных журналах. О предварительных исследованиях сообщалось более чем в 220 опубликованных статьях в течение последних сорока лет, клинические результаты публиковались в 2014, 2015, 2016 и 2018 годах[27]. Все эти статьи являются публичными, а потому каждый может с ними ознакомиться. Более того, некоторые из предметных исследований получили освещение в работе «Конец болезни Альцгеймера». Я рекомендую всем, кому нужны практические доказательства, просто прочитать работы.

К таким болезням, как синдром повышенной кишечной проницаемости, относятся как к достоверному факту, хотя нет доказательств их существования.

Национальная медицинская библиотека США насчитывает 310 публикаций по кишечной проницаемости, начиная с 1984 года, так что существует целая гора доказательств. Это относительно изученное заболевание, которое играет важную роль в системном воспалении, а также есть все больше доказательств того, что это заболевание играет важную роль в развитии воспаления кишечника, когнитивных нарушений, волчанки, артритов и многих других болезней. Если, прочитав 310 публикаций по кишечной проницаемости, вы все еще не верите в существование этого заболевания, значит, вам, возможно, будет интересно поговорить с одним из экспертов в этой области, например с профессором Гарвардского университета Алессио Фасано.

Нельзя вылечить болезнь Альцгеймера. Сейчас цель серьезных клинических испытаний – остановить развитие когнитивных нарушений.

В действительности клинические испытания различных лекарств даже не пытаются остановить развитие заболевания, считающегося «неотвратимым», они просто стараются замедлить спад, и практически во всех случаях им и этого не удается (как говорилось во введении). Фундаментальное различие между неудачными исследованиями и нашим подходом заключается в том, что неудавшиеся клинические испытания в лечении болезни Альцгеймера не касаются реальных факторов заболевания. Они подобны механической попытке чинить каждую машину, приезжающую в сервис, заправляя ее высокооктановым бензином, не разбираясь с тем, что сломалось. Неудивительно, что немногие машины ездят лучше в течение недолгого времени, а большинство нет, ведь проблемы, из-за которых машину пригнали в сервис, не устранены.

Все эффективные методики для лечения распространенных заболеваний уже широко используются.

На протяжении веков врачи – от Земмельвейса (первооткрывателя антисептических процедур) до Парацельса (отца токсикологии) и Линда (доказал, что цитрусовые предотвращают цингу) – доказывали ложность этого утверждения. Таким образом, это предположение (что эффективное лечение когнитивных нарушений (или других распространенных болезней) должно было немедленно начать широко использоваться) игнорирует историю медицины и вообще наивно. В качестве одного из контрпримеров могу сказать, что мы с женой лично наблюдали у нашей дочери развитие волчанки. Мы возили ее к двум признанным специалистам, ни один из которых не предложил ничего, кроме наблюдения и определения того, какой стероид следует начать принимать. Никто просто не делал попытки понять, почему у нее началась волчанка (чувствуете, к чему я клоню?). Отчаявшись, мы отправились с ней к специалисту интегративной медицины[28] (он не был столь известен, как те два эксперта, не был ни признанным специалистом по волчанке, ни авторитетным академиком), который начал разбираться с тем, почему у дочери возникло это заболевание. Сейчас у дочери уже десять лет нет волчанки. Есть много, много примеров вроде этого, не только с волчанкой, но и с различными другими заболеваниями, такими как ревматоидный артрит, болезни сердца, диабет 2-го типа, кишечная проницаемость (существование которой, как говорилось выше, отрицается, несмотря на сотни публикаций!) и сейчас – болезнь Альцгеймера.

Дело не только в схемах лечения распространенных заболеваний, такие рассуждения также предполагают, что наши врачи всегда тратят время на обследование и назначение лучшего лечения для нас, что наша система здравоохранения всегда дает нам только то, что разумно и правильно, что наши страховые компании всегда платят за то, что следует, что продукты, которые мы покупаем в магазине, всегда полезны, что медицинская система не дает сбоев, что тысячи токсинов, которые воздействуют на нас ежедневно, не существуют и т. д…. Я с нетерпением жду того дня, когда эти наивные представления начнут соответствовать действительности, но пока что мысль о том, что опубликованные нами результаты не могут был верными просто потому, что не все доктора используют наш протокол (который, кстати, уже используют более 1000 врачей), – это явная глупость.

Изменить нашу нынешнюю систему медицины и опровергнуть оскорбления фармацевтических компаний – это все равно что вступить в неравный бой.

Это правда. Но это особенно важно в отношении тех заболеваний, для которых нет стандартного эффективного лечения – от аутизма до БАС (боковой амиотрофический склероз) и болезни Альцгеймера. Медицина XXI века – это, действительно, меняющаяся система, которая достигает невиданных ранее результатов. Давайте сохраним это и изменим систему к лучшему.