Первый терпкий глоток подарил мне немного уверенности. Нужно просто сосредоточиться. Что самое удивительное я узнала о Риме? Перед глазами пронеслись могущественные развалины, за ними вихрем – роскошь площадей. Потом нача лась метель из ранних христианских мозаик, барочной скульптуры, потом неостановимым слайд-шоу замелькали картинки – Микеланджело, Рафаэль… стоп! так нечес тно: вот это все – Ватикан. Ватикан – отдельная песня. Я решила все-таки сосредоточиться на архитектуре. Так что же удивило меня в Риме? Что показалось настолько невероятным, что больше всего запомнилось? Что я хочу увидеть в первую очередь? Конечно, я лукавила. Мне нужна была не просто цель – мне нужен был одновременно и пункт назначения, к которому я проложила бы хитрый путь. Куда же идти… И вдруг мне вспомнился один храм. Мы разбирали его на семинаре. Его не было в общем курсе, потому что он определенно не принадлежал ни к одной из эпох. Первый его ярус был совершенно ренессансным созданием – простым, строгим, легким. Но стены второго яруса уже демонстрировали уникальные приметы стиля барокко – неправильного, вычурного, игривого. Они выгибались в напряжении, надувались, точно подвергались какому-то сильному воздействию. Церковь действительно зажата между двумя зданиями, и архитектор демонстрирует игру сил, которые заставляют все тело храма изгибаться и даже выталкивают вперед портик его входа. Стиль – буквально – рождался на глазах. Я запомнила еще комментарий профессора, что никакие фотографии не в состоянии визуальный эффект передать, потому что площадь перед храмом такая крохотная, что невозможно отойти на достаточное для съемки расстояние… Бинго! Увидеть то, что невозможно передать, а возможно только пережить! Это то, что нужно. Я запомнила приблизительный путь, аккуратно сложила лист столетней давности, закончила свой завтрак и…
И это был один из незабываемых дней в моей жизни. Вдохнув простора на вершине Пинчо, я прошлась по краешку парка виллы Боргезе, до спуска на площадь дель Пополо. Мне показалось важным прибыть, как всякий древний путешественник, через древние ворота, и, разглядев площадь с высоты, я не смогла устоять перед искушением устроиться теперь еще и здесь – за столиком на солнышке разложить свою драгоценную карту. Эта площадь у городских стен считалась издревле нечистым местом. И стены эти, можно сказать, новые – III века нашей эры. Вообще отсюда начиналась раскидистая роща, которую считали местом захоронения Нерона и, значит, местом встречи демонов, а после – ведьм. Она обступала древнюю дорогу, ту, что через горные хребты полуострова вела от побережья Тирренского к побережью Средиземного моря. Известно, что захоронения внутри города были запрещены, они тянулись вдоль дорог Империи, а на подступах к богатой столице еще и промышляли разбойники, так что можно представить себе ту премилую атмосферу. В XII веке здесь была разорена очередная гробница Нерона… Это странная история: периодически, на протяжении нескольких столетий, люди собирались и, повинуясь неожиданной прихоти, шли искать и громить гробницу Нерона. Принадлежность одной из таких усыпальниц, оскверненных в Средние века, установили не так давно: то было захоронение губернатора Сардинии, приличного и уважаемого человека, между прочим. А на этот раз сам папа Пасхалий II извлекает из-под безвестного могильного камня чашу с прахом и бросает ее в Тибр. А неподалеку от этой
Эта древняя базилика – настоящая сокровищница. Там и последний опыт Рафаэля как архитектора, и капелла, исполненная Караваджо, и хор от Браманте, и росписи Пинтуриккио… А современный вид пьяцца дель Пополо приобрела в XVI веке – в эпоху барокко. Но что интересно: с древнейших времен с этого места открывались перед путником три дороги: направо пойдешь – в Ватикан попадешь, прямо пойдешь – к форуму выйдешь (к административным центрам столицы), пойдешь налево – начнешь путь паломника. Согласно традиции, прежде чем услышать службу в соборе Святого Петра, верующему важно было посетить христианские святыни. По иронии истории современная Via del Babuino теперь предлагает поиски и переживания несколько иного рода, на ней расположено (не говоря о прочих), как минимум два отличных мультибрендовых магазина – один для мужчин и другой для женщин…
Я расположилась в кафе, от которого начиналась модная улица, и обратила внимание, что многие вокруг меня говорили по-французски, и даже в меню был хороший кальвадос! Это большая редкость в Италии. Много позже я узнаю разгадку. В садах виллы Боргезе расположена французская школа, и перед рабочим днем и после него – забирая детей из школы – родители-французы присаживаются на аперитив или чашечку кофе. Отсюда и до Бранкаччи, параллельно виа Бабуино, тянется один из «французских кварталов» – тут они предпочитают селиться. И я весьма рекомендую прогуляться по виа Маргутта, это очень живописная улочка. Ее любят не только французы и всевозможные художники, но когда-то обожал и жил на ней Феллини… Ее зелень выжигает летом, но в прочие сезоны она упоительна. Но вернемся на площадь. В начале прошлого века территория эта (а неподалеку находится Академия художеств) была строго поделена между художниками, – в ныне «французском кафе» сидели приверженцы классической живописи, а модернисты предпочитали противоположную сторону. Даже не догадываясь о том, я и тут примкнула к консерваторам! Кстати, консерваторы могут наблюдать, что ресторан через площадь и теперь какой-то специальный. Видимо, по старой памяти или скрываясь среди туристов, там, похоже, появляются разные известные личности, потому что у заведения нередко и после закрытия пасутся папарацци.
Ну что ж, я окончательно выбрала свой путь. Моя дорога сейчас лежала ближе к Тибру, и я углубилась в прихотливые переулочки. История о том, как мы с картой хорошенько потерялись, слишком длинная и настолько прекрасная, что мне никто не поверит. Мы так и блуждали с ней до темноты, потому что в конце концов помирились – это ведь была просто старая карта, которая, конечно, несла очень старые названия. И, конечно, понятия не имела ни о каких градостроительных реформах… Однако этот незабываемый опыт – находиться здесь и сейчас и одновременно несколько столетий назад – показался не мне одной интересным. Есть замечательное приложение для смартфонов… Нет, начинать надо так: в 1551 году впервые была создана довольно подробная карта Рима. После не предпринималось даже попытки внести в этот титанический труд изменения. Пока в начале XVIII века Рим не посетил архитектор с севера Италии – Джамбаттиста Нолли. Папская столица произвела на него большое впечатление, более того, он получает здесь заказы – например, строит храм на Авентине – и параллельно на основе старого плана города разрабатывает очень подробную современную ему карту Рима. И вот какие-то умники сделали такое приложение – Nolli app, которое позволяет находиться одновременно в современном Риме и Риме другого столетия. Рекомендую.
Глава XIII. И все-таки про фонтаны – Римские бродяжки – Из жизни микрорайона
Еще один фонтан для чарующих времяпрепровождений, абсолютная противоположность «Баркачче» у подножия Испанской лестницы, расположен на холме Джаникула, неподалеку от Ватикана. И ничего особенного в нем нет. Безымянный источник журчит на территории монастыря Святого Онуфрия и на вершине холма, так что лучше уточнить часы посещений обители. Служителем там издерганный человек лет тридцати пяти. Всякий раз, когда я вижу его в ризнице, он что-то страстно строчит от руки на листах нескрепленной бумаги. Он терпеть не может, когда его отвлекают, он подскакивает как ужаленный и подряд выкрикивает несколько ответов – на все возможные незаданные вопросы.
Я дважды наблюдала такие сцены, но в конце концов решилась. Я подумала, что мой вопрос не самый глупый и, быть может, не рассердит этого одержимого, вечно где-то блуждающего мыслью… Когда предыдущие просители удалились и он успокоил бумаги на своем столе после сквозняка, я попросила его сказать, где похоронен Торкватто Тассо. Кстати, служитель – даже не знаю, кто он там (по церковной иерархии), – одет по-светски, но всем распоряжается, он ужасно похож на этого поэта. Только сильно косит и реже стрижется. Может, я специально решила его о чем-то спросить, чтобы рассмотреть поближе? Да, то же узкое лицо с высоким лбом, та же легкая бородка. И даже признаки нервной болезни так же легко обнаружить на его лице. Мы подошли к надгробию, и тихо друг другу улыбнулись. Он был рад, что посетитель знал, зачем пришел. А мне, оттого что здесь при храме такой человек, стало почему-то тепло и спокойно. Я села и тихонько включила на смартфоне свою любимую арию Армиды из оперы по мотивам эпической поэмы Тассо – «Освобожденный Иерусалим», можно сказать, так почтила этот большой талант и его трагическую судьбу… Нападки на творчество сведут с ума этого редкого поэта. Но сначала он напишет эпохальный труд-оправдание, куда внесет множество подробностей, которые бы не допускали ни малейших разночтений в широкий круг его оппонентов, потом он и сам обнаружит, что это чудовищная глупость. И… потеряет себя. А его ранние произведения останутся в веках, его замечания о поэзии будут восприняты классицизмом, переработаны и лягут основополагающими принципами большого стиля…
Осмелев после первого эпизода общения, спустя еще пару месяцев я снова забрела в ту самую ризницу – уточнить, возможно ли посетить келью Торкватто. Я подумала, что мы таким образом, быть может, продолжим знакомство. Очевидно было, что «поэт» знает очень многое об этом монастыре, о Тассо, да к тому же на редкость бойко для итальянца изъясняется по-английски. И потом, мне и вправду было интересно. Я ужасно люблю смотреть, куда выходят окна дома того или иного человека… И тут служитель вскипел! Гневно сверкнув глазами в разные стороны, он закричал: «Всего им мало! – и погрозил кулаком куда-то довольно далеко и в сторону. – Все мало!» Затем он перешел на итальянский и говорил сам с собой не меньше минуты, расхаживая по своему импровизированному кабинету, на огромных церковных столах которого были разложены книги и бумаги. Из высокого окна ризницы свет падал на старое удобное кресло, на теплую вязаную мужскую кофту, на разбросанные повсюду карандаши и ручки, и, словно в насмешку, большая тень на стене воспроизводила мне все мельчайшие движения «поэта», только увеличивая их во сто крат. В начале очередной карикатурной тирады он ударил себя по лбу и повернулся ко мне. Посмотрел мне в глаза и долго молча покачивал головой. Словно осознавая сказанное. Потом извинился и проникновенно пояснил, что римский госпиталь забрал себе земли монастыря, но все не успокаивается и отъедает хоть по сантиметру. Теперь отобрали лестницу входа на второй этаж, а значит, заняли и часть келий братства. И конкретно ту самую, в которой жил один из величайших итальянских поэтов. На последних словах он снова повысил голос. «Там ничего нет, – доверительно посмотрев на меня, заключил он. – Только распятие». Я кивнула. А что еще бывает в кельях? Но не стала его расстраивать.
Он дал мне брошюру, в которой были указаны дни посещений, организованные со стороны монастыря. «Если вам срочно, – он встрепенулся, и я испугалась нового приступа ярости, – со стороны приемного покоя вы можете хоть сейчас там все увидеть!» Он расхохотался. Я поежилась. В качестве утешения он привел меня в крохотный монастырский дворик и сказал: «Тассо всегда гулял здесь». Потом показал мне окно второго этажа и сказал: «Это его окно». Поклонился, как будто из уважения к какой-то моей важной тайне, и исчез. Больше я его не тревожу.
Я прихожу в монастырь посидеть на грубой мраморной скамье. Тихо журчит фонтан, а перед тобой расстилается панорама Вечного города на фоне вечных гор. Отсюда приятно задумчивой прогулкой брести по краю обрыва над Римом. По дороге попадется открытая кафешка, потом пешеходная дорожка спрячется в аллеи и выведет к площади Гарибальди, у которой в полдень стреляет пушка. А дальше есть две волшебные реальности: направо пойдешь – к Дорию Памфилию на виллу попадешь (это несколько гектаров упоительного парка); налево пойдешь – в Трастевере попадешь (это очаровательные жилые кварталы, наполненные музыкой, юностью и бездельниками). О да! И по дороге будет еще фонтан. Я считаю, один из прекраснейших. К сожалению, сейчас площадь перед ним разрезает автомобильная трасса. Но бывают редкие часы, когда там хорошо. Ранним утром – таким и запечатлен он в первых кадрах фильма Соррентино «Великая красота». Но хорошо здесь сидеть и в жарких сумерках, ощущая прохладу спиной, устремляя свой взгляд к Риму, разглядывать дорогие очертания и притворяться, что слышишь сквозь шум воды слова, тебе адресованные, кивать и искреннее улыбаться друзьям…
Еще один приятный «фонтан на вечер» расположен в Трастевере, на площади перед церковью Санта Мария ин Трастевере. Здесь собирается молодежь, люди постарше размещаются за столиками, и начинаются выступления музыкантов, фокусников, акробатов, а завершает вечер импровизированный концерт – фаер-шоу… Около Понте Систо у фонтана и тоже в Трастевере ночью особенно шумно, бывает, даже выступают духовые оркестры! А днем приятно на пьяцца Навона: там целых три фонтана и достаточно щедрой тени. И у каждого из источников идет выступление. Можно подобрать музыкальную программу себе по вкусу. Нередко на площадь выходят и клоуны, но их обычно охватывает столь густая толпа, что придется все-таки встать, чтобы их увидеть…
А еще есть такая история про создание центрального из фонтанов площади Навона – фонтана «Четырех рек». Во время строительства папского дворца, домовой капеллой которого была церковь Сант Аньезе ин Агоне (левое крыло занимает сейчас посольство Бразилии, а правое небольшой частный отель), папа категорически отказался от услуг прославленного тогда Бернини, считая его выскочкой. Прямо потребовал, чтобы с глаз долой. Действительно, ошибка допущенная Бернини в расчетах, чуть не обрушила базилику Святого Петра! Итак, папа объявил конкурс на создание фонтана перед фасадом храма, который олицетворял бы союз четырех великих рек, то есть четырех сторон света – Нил (Африка), Ганг (Азия), Ла-Плата (Америка) и Дунай (Европа). Эта барочная аллегория говорила о всеобъемлющей власти Христа, а значит, и самого папы. Лучшие художники эпохи приступили к созданиям эскизов…
Бернини был не просто невероятно одарен, но быстр и хитер. Он создает чрезвычайно изысканную серебряную скульптуру высотой чуть больше метра… Словно из пены пышных водных струй возникают фигуры речных божеств у подножия древней стелы, которая воссоздает памятник эпохи Диоклетиана – эпохи гонений на христиан, и увенчан он голубем с веткой – символом Благой вести и по совместительству гербом верховного понтифика… Эта «вещица» была словно случайно установлена на пути следования папы римского во время посещения им одной из резиденций. Папа остановился перед выгодно размещенным сверкающим арт-объектом и объявил, что именно так представлял себе оформление этого источника! Началась суета: кто автор, откуда, что такое… никто не был в курсе, но дело решенное – Фонтан Четырех рек на пьяцца Навона будет таким! Когда же вскрылось, кто все-таки строит фонтан, было слишком поздно.
И раз уж мы про фонтаны, нельзя обойти вниманием и фонтан Треви. Эта одна из «главных» достопримечательностей Рима. Он притягивает экстремальное количество туристов, думаю, не меньше, чем Колизей. И в сезон стоит очередь, чтобы выйти на эту площадь. Занятно, что всегда существовало поверье: если выпьешь из этого источника – никогда о том не позабудешь, если выпьешь с кем-то из источника вместе, с тем не расстанешься. Вода и правда особая, прежде чем она упадет в чаши фонтана она пробегает почти 30 километров сюда из Тиволи (кстати, в этом городочке стоит побывать). А куда вода прибывает – резервуар (в прошлом бассейн античной виллы) расположен под площадью на глубине двадцати метров). Вход в этот крохотный музей в соседнем переулке: Vicolo del Puttarello, 25.
Так вот, в I веке нашей эры солдаты Агриппы – того самого, кто строит Пантеон (и кстати, вода эта предназначалась как раз таки для его терм), возвращались марш-броском до города Рима. Измученные жаждой люди обратились к встречной юной деве с вопросом, как найти им источник. И дева отвела их туда, где каждый смог утолить свою жажду. Потому эту воду и прозвали –
Во-первых, очень часто туристы норовят искупаться. За это уже надо благодарить маэстро Феллини, который подарил нам незабываемую сцену купания в этом фонтане… Поток желающих чрезвычайно увеличился с тех пор, как пару лет назад пышнотелая молодая немка сумела-таки частично погрузить свои формы в девственные воды, до того, как ее извлекла полиция. С тех пор штрафы подняли. Забавно, что у фонтанов Рима есть тарифы для нарушителей. По шкале. От 180 евро за купание. Самый дорогой – Треви – 450 евро… И бывает трогательно смотреть на какого-нибудь волонтера, который так старается исполнять свои обязанности по охране памятника, что кажется, его кондратий хватит. Подойдешь, поболтаешь с ним, хоть чуть-чуть отвлечешь, внимание человеку переключишь. Или вот еще бывает, например: воду из фонтана спускают, и по дну расхаживают люди с пластмассовыми ведрами. В специальных сапогах и со специальными мягкими пластмассовыми лопатками: важно не повредить покрытие мраморного дна. Как только вода уходит, служители щедро разбрасывают какой-то состав и начинают собирать и пересыпать «волшебные» монетки в ведра. Работа идет споро. Двадцать минут – и фонтан снова во всей красе. Мэрия с гордостью отчитывается о собранных деньгах, а это каждый год более миллиона евро, и рассказывает, на какие проекты эти средства переданы. Чаще всего это помощь бездомным и реставрация памятников.
Римские бездомные! Это особая история. Доступность воды, щедрость земли и рынков, рачительность хозяев заведений (уж лучше человека накормить, чем выкидывать), длительный период благоприятных погодных условий – притягивают в Рим как магнитом большое количество бродяг. Некоторые из них неплохо экипированы, они живут в отличных палатках прямо на набережной Тибра. И под некоторые из мостов лучше не ходить. Собаки покусают. Самый простой способ вычислить бродягу – это поискать на улице большого пса. Здесь таких принято выгуливать в парках, они не ходят по улицам. Скорее всего около собаки окажется парочка – молодые продвинутые ребята, идущие куда-то и увлеченные разговором. Или рядом будет только один из хозяев, но тем не менее человек неформальный. Это и есть бродяги. В некоторых европейских странах существует закон о том, что нельзя забирать или задерживать хозяина, если некуда пристроить его животное. И если не хочется лишних проволочек и препирательств, такого человека проще оставить в покое.
Конечно, есть бродяги без собак. Но зачастую их практически невозможно вычислить среди толпы, особенно если человек недавно на улице. У нас есть такая «подружка», правда, она просто бездомная. То есть не кочует в зависимости от сезона, а стойко сражается с римской дождливой зимой. Мы познакомились, когда она впервые обратилась ко мне, и я подумала, что эта женщина отстала от туристической группы. И пока она еще была ничего – а улица быстро меняет человека, – подрабатывала тем, что показывала дорогу, рассказывала о близлежащих достопримечательностях, давала советы. У нее была и закадычная подружка – наша соседка. Мы с этой старой дамой жили ровно напротив друг друга, на расстоянии десяти метров и, когда встречались с ней возле окон, всегда улыбались и кивали. Старушка выходила из дома исключительно по утрам. Ровно в восемь две приятельницы встречались за кофе и обменивались новостями. Одна пересказывала новости из телевизора, вторая делилась непосредственными наблюдениями за реальностью. Меня всегда трогала эта картинка. Неторопливая синьора с белыми буклями, хрупкая, словно фарфоровая кукла, и по-мальчишески стриженная сухонькая, юркая дама. Больше похожая на француженку. Кстати, совершенно непьющая. А вот более чем семидесятилетняя синьора каждый день потребляла самбуку с кофе до завтрака. Но потом идиллия разрушилась… Сначала к нашей соседке стала приходить дочь и всегда на нее кричать. А один раз они разругались так сильно, что бабушка начала плакать. На следующий день я обнаружила, что ставни остались закрыты. Когда их открыли через пару недель, то комнаты оказались пусты, в них сделали ремонт, и теперь время от времени там появляются жильцы, но в съемные квартиры подглядывать неинтересно…
Потеряв свою подругу, наша подопечная заметно погрустнела. Раньше у нее была самая настоящая жизнь. Интересно, что она никогда не позволяла платить за свой утренний кофе. Это было для нее принципиально. И я помню, как пару раз ее выручала, застав за тем, что она неподалеку от кафе пересчитывает монетки и пока ей еще не хватает.