Любуюсь стройными ножками, обтянутыми чёрным капроном. Чулки или колготки? Подол платья приподнимается. Чувствую себя подростком в пубертате, но взгляд отвести не могу.
— *ляяя! – орёт дурью колючка, попадая по пальцу молотком.
— Дай сюда, - тут же отнимаю инструмент. – Это вообще не так делается, - бурчу недовольно.
В глазах Леры блестят слёзы.
— Сильно ударила? Покажи? - протягиваю к ней руку, но девчонка отшатывается от меня, как от огня. Едва не сваливается со стула. Успеваю среагировать и подхватить её.
Меня обволакивает карамельно-яблочное облако женского парфюма. В голове моментально всплывают воспоминания о вечере в клубе. Вернее, в машине после клуба.
Маленькая, чувственная, **уенно податливая. Созданная для горячего секса.
В меня снова впечатываются её груди. Приоткрытые губы в нескольких сантиметрах от моего лица. Так бы и слизал с них эту ядовито-красную помаду. Фиалковые глазища широко распахнуты. И вроде как не линзы вовсе, а натуральный цвет. Необычный. Редкий. Лично я впервые в жизни такой вижу.
Лера соскальзывает по моему телу на пол. Прерывисто дышит. Засовывает ударенный палец в рот. Совсем не эротично, а с намерением зализать рану.
Несмотря на это, ощущаю дикое возбуждение. Да что ж я за животное!
Разворачиваюсь и выхожу из комнаты за дрелью и дюбелями. Вернувшись с нужными инструментами, не говоря ни слова, вешаю картину.
— Ну? Довольна своим Пикассо? – спрашиваю хмуро.
— Это Машевский, - она закатывает глаза. - Известный московский художник, - поясняет с таким видом, словно я дебил.
— А по мне, фигня-фигнёй.
— Кто бы сомневался, - фыркает презрительно. – Ты, наверное, и Мане от Моне не отличаешь.
Что бы она ни сказала, вибрации её голоса откликаются внутри меня похотью. Это,*лядь, просто какое-то наваждение. Незавершённый гештальт, мать его. И самое паршивое, что закрыть этот гештальт я не могу.
— Почему ты не на работе? – интересуется валькирия.
— А почему ты не в университете?
— Сейчас поеду. Мне сегодня к четырём.
— Ну вот и я сейчас поеду, - собираю инструменты и уношу их в кладовку.