– Да мы уж как-нибудь сами договоримся, – озорно улыбнулась старушка и тут же посерьезнела. – Ты лучше о себе подумай. Себя побереги…
Попрощавшись с Марьей, я вышла во двор и позвала деда, кряхтевшего у свежей горки дров. Нужно поскорее увести его, пока бабка не сболтнула лишнего. Еще одна ночевка в доме Палыча никак не входила в мои планы. Ведь жизни больше ничего не угрожало, все опасности остались позади. К тому же, в Москве ждал Стас, и мне следовало поторопиться.
– Куда так несешься-то? – тяжело дыша и едва поспевая за мной, спросил старик. – На пожар что ли опаздываем? По такой темени и ноги переломать не мудрено.
– Вещи надо собрать и за машиной еще сколько ползти, – как можно беззаботнее постаралась ответить я. Предостережения Марьи отчего-то не давали покоя.
– Ох, Лизавета, повременила бы ты с отъездом, – словно прочитав мои мысли, сказал дед. – Отложила бы дорогу на утро. Посветлу рулить сподручнее. Да и снег вон опять повалил. Может, звякнешь своему Стасу и переложишь встречу на завтра?
– Завтра, завтра, не сегодня – все ленивцы говорят! – попыталась отшутиться я. – Нет, нет и нет!
– Тише едешь – дальше будешь! – хмуро заметил старик.
– От того места, куда едешь, – тут же нашлась я.
– Ну, что ж, – тяжело вздохнул дед. – Не следовало бы тебя отпускать да видно охота пуще неволи. Вот что… Поначалу пошли за машиной, так проще будет…
17 марта 2004 года
Автомобиль послушно держал дорогу, щетки легко справлялись с белой колючей крупой, бившейся о лобовое стекло.
Ну, надо же! Приехала сюда со снегом и с ним же уезжаю.
Несмотря на тайны и беды, обрушившиеся на мою голову в последние часы трехдневного добровольного заточения, на душе было легко. Серые тучки тоски набегали лишь при воспоминаниях о Вдове, но я старательно гнала их прочь, решив подумать об этом как-нибудь в другой раз.
Наверное, надо обо всем рассказать Стасу. Непременно надо! Недаром же говорят, будто беда не любит одиночества. И достаточно поплакаться в чью-либо жилетку, чтобы избавиться от всех печалей и горестей.
До чего же странно складывается жизнь! Всего лишь каких-то три дня назад я с тоской вспоминала Никиту. Даже плакала, обнаружив в бардачке машины подаренную им шоколадку. Но все унеслось разом, как только я услышала голос Стаса.
Интересно, какой будет наша сегодняшняя встреча? Помнится, в Лондоне я сказала ему, что люблю темно-бордовые почти черные розы, и в тот же вечер получила букет.
Может, стоит загадать желание? Допустим, если он подарит мне именно такие цветы, значит, все у нас будет хорошо. А если другие, то… Нет, даже думать не хочу о том, что произойдет в противном случае. Все должно, все просто обязано быть хорошо. Нам так много нужно друг другу сказать.
Но первое, что я непременно сделаю, если мы будем вместе со Стасом хотя бы какое-то время – рожу ребенка. Для себя! Даже спрашивать не буду! Ведь мужчины приходят и уходят, а дети остаются.
Ни с Егорушкой, ни с Никитой это не удалось. С первым не хотела я сама. А со вторым… Так уж получилось, что все разговоры о продолжении рода Никита пресекал на корню, намекая на то, что малыш спеленает нас по рукам и ногам, лишит свободы и возможности делать то, что нравится.
– Ну, представь себе, – с жаром убеждал меня он. – Появится ребенок и намертво привяжет нас к дому. Будет плакать по ночам, и требовать постоянного внимания. Я на подобное пока не готов.