– Временная сотрудница? На подхвате? – спросила миссис Марч, на этот раз ее голос больше напоминал скрежет. Она бросила пудреницу на пол и вышла в спальню. – Ты хочешь мне сказать, что у тебя роман с какой-то подай-принеси?

Она произнесла последние слова с таким ударением, что капелька слюны, вылетевшая у нее изо рта, приземлилась на лицо Джорджа. Тот факт, что он, похоже, испытал облегчение при виде ее инстинктивной реакции, разозлил ее еще больше. Ей очень хотелось бы вернуться к ее изящной апатии, к восстановлению макияжа без каких-либо чувств, без какой-либо слабости, излучая только типичную для ее матери подобающую даме безмятежность, которую никогда не удавалось пробить. Но она не могла заново построить стену, и это только приводило ее в еще большую ярость.

– Мне очень жаль. На самом деле жаль, – повторил Джордж. – Это так несправедливо по отношению к тебе. Но… – Он запнулся, потирая переносицу. – Но у нас любовь.

Миссис Марч сжала кулаки, потом прижала их к вискам и опустилась на корточки, опасаясь, что ее сейчас вырвет. Но вместо рвоты из нее вырвался рокочущий, гортанный стон.

– Нет, нет, нет, нет, нет… ты – СВИНЬЯ! – объявила она. Затем, испугавшись, что ее могут услышать соседи, она сказала более тихим голосом: – Ты – свинья.

– Я знаю. Я знаю, и оправдания мне нет, так что я даже не буду пытаться оправдываться. Но я все-таки должен сказать, что в последние несколько лет ты от меня отстранилась, а я пытался…

Тут она прекратила слушать, а ее сознание в это время анализировало все случаи, когда Джордж мог ей изменять, а не убивать женщин. Это возможно? Могло быть так? Определенно, это были отговорки, оправдания – причем очень логичные – для того, чтобы скрыть то, что он делал на самом деле.

– Когда я говорил тебе, что ездил с Эдгаром в его охотничий домик, я на самом деле…

– Что? – зашипела она, больные десны начали пульсировать. – Когда?

– Несколько раз. Например, перед Рождеством, когда я вернулся с пустыми руками… По правде говоря, я тогда оставался здесь, в Нью-Йорке, в «Плазе» – с Дженнифер. – Миссис Марч содрогнулась, услышав имя. – Знаешь, я этим совсем не горжусь, и мне и тогда было стыдно. Поэтому я и вернулся раньше. Я уже тогда хотел тебе во всем признаться. И почти признался.

Все это начинало приобретать жуткий, кричащий смысл. Запачканная рубашка Джорджа – не кровью, а помадой. Странные взгляды Джорджа – не угрожающие, а взгляды человека, испытывающего противоречивые чувства.

– Но ты же говорил, что полиция допрашивала тебя об исчезнувшей девушке, – заявила миссис Марч, показывая пальцем на его глупое лицо, на его дурацкие очки в черепаховой оправе. – Ты же рассказывал, что там везде развешаны листовки. Ты говорил, что туда приезжала полиция и допрашивала тебя о ней. О Сильвии.

Джордж покачал головой, глаза у него увлажнились.

– Я даже не помню, что говорил. Я хотел во всем признаться, прямо там, в коридоре. Но я этого не сделал, ну… потому что – и это странно – мне показалось, будто ты знаешь, что я вру, и дело дошло до того, что я почти что почувствовал: ты предпочтешь, чтобы я врал тебе, чем доводить дело до скандала. Я знаю, как для тебя важно сохранять внешнюю пристойность. Но я устал притворяться. А ты?

Когда она это услышала, у нее перехватило дыхание, сердце так сильно колотилось в груди, что она прижала к ней руку, опасаясь, что сердце может выпрыгнуть между ребер.

– Я больше не знал, в какую игру мы играем. Это казалось нечестным, – продолжал Джордж.

– Но, но… – Миссис Марч схватилась за волосы обеими руками и дернула их, потом сжала голову кулаками. – А вырезка из газеты? – спросила она. – У тебя в кабинете… лежала статья. Про Сильвию Гибблер.

– Я собираю материал для своей следующей книги, – пояснил Джордж. Затем, словно о чем-то вспомнив, спросил: – Это ты забрала ее у меня из кабинета?

– О, прекрати притворяться, Джордж. Прекрати притворяться. – Она засмеялась. – Ты был знаком с Сильвией. Ты ей книги подписывал. У нее были подписанные тобой книги, Джордж!

– Что? Но откуда ты… – Он прекратил хмуриться. – Что ты сделала?