– Аркадьевна, долго еще подопечного драить будешь? Он и так уже весь блестит, как у кота яйца.

Мишка, голый, мокрый и очень несчастный, тихонечко поскуливал.

Повариха гневно зыркнула в сторону Хранителя: столько лет прошло, а любви к нему у женщины не прибавилось. Да что там любовь, банального уважения, и того нету.

– Вшивый домик состригу, и забирай. В следующий раз этого заварзу мыть сам будешь! Разбаловал! Ходит, воняет тут!

Вот так. И никакого пиитета и уважения к начальству. И никакого страха. А что ей бояться? Если ест из ее рук.

– И ничего я не воняю. И вшей нету! Придумываешь все…

Мишка потянул, было, на себя одежку, но тут же получил по рукам.

– Еще чего не хватало! А ну-ка брось! – Аркадьевна вырвала штаны, и тут же прокричала в пустоту, – Веруня, тащи нашему заморышу штаны, а то он жмется, словно на первом свидании! – И опять Мишке. – Да сиди, ты спокойно, уши отрежу!

Через четверть часа Горшок чистый, лысый и довольный предстал перед Хранителем.

– Есть хочу. Аркадьевна с кухни прогнала, мыть стала.

– И правильно сделала. Пойдем в «Сто рентген», покормлю.

– Нет. К Аркадьевне пойдем. Там вкусно.

Мишка пользовался привилегией, которой удостаивался далеко не каждый обитатель Петроградской: был допущен до святая святых грозной поварихи – на кухню.

– Раиса Аркадьевна, покорми человека, будь добра.

– Покорми его… Увижу – руками ешь, выгоню и хавчик отберу!

Горшок, исключительно ради поддержки имиджа, завел привычку черпать варево из плошки прямо руками, чавкать, а потом еще и вытирать грязные пальцы прямо о куртку или штаны. Да еще и сморкаться в рукав прямо за столом. На щедро раздаваемые ему подзатыльники и тычки Горшок внимания не обращал, а увещевания воспринимал с видом: «ссы в глаза – божья роса». Зато любители бесед по душам быстро отстали от него: юродивый, что с него возьмешь? Чего Горшок и добивался: он четко усвоил еще с детдома – всю жопу-то людям не показывают.

Что их связывало, придурковатого бродягу и Хранителя, не знал никто. Только Мишка почти все время обитался на Ботаничке, и Лазарев его оттуда не гонял. И даже немного покровительствовал болезному.

«Отберу хавчик» подействовало на Мишку лучше всякого тычка, и он послушно взял ложку.

– Да не глотай ты живьем, жуй! И не чавкай! Вкусно?

Горшок утвердительно закивал головой.