– А-а-а-пчхи…

– Будь здоров. Ничего, это всего лишь пыльца.

Виктор готов был плясать от радости: господи, все же сложилось как нельзя лучше! Он и не ожидал такого. А теперь в его распоряжении есть еще один «кролик». Если он, Виктор, прав… Сама по себе пыльца – не панацея. Царица – вот что главное. Что же ты такое? Или кто?!

Но пока все еще вилами по воде писано. Перед уходом Лазарев собрал на чистый платок немного пыльцы…

Волков полностью оправдал все ожидания Романа Ильича, как, впрочем, и Лазарева тоже. Уже на следующий день все сначала в «Сто рентген», а потом и по всей станции только и говорили про разросшийся сад, про собачек, которые поджали хвосты (куда ж без «синдрома рыбака») при виде Волкова с Лазаревым, и про то, какое блаженство – увидеть цветущую Царицу. По рассказу получалось, что путешествие к ней – просто небольшая легкая прогулка, этакий постъядерный пленэр с приятным бонусом в конце. Хорошо еще, что без разрешения начальства наружу никому не сунуться… А то бы точно повального паломничества в Ботаничку не избежать. Со всеми вытекающими последствиями.

Между тем, Виктору пришла в голову идея, как использовать произведенный эффект в своих целях. Кроликов, знаете ли, много не бывает.

– Роман Ильич, можно?

Виктор поймал себя на мысли, что у него исчезли последние капли пиетета перед начальником. Если раньше Лазарев хоть признавал в нем старшего, а значит, уже только поэтому (чертово воспитание!) заслуживающего уважения, то теперь вдруг понял, что его, Виктора, значимость на этой одной, отдельно взятой станции питерского метро несоизмеримо больше, чем всех остальных, в том числе и Романа Ильича.

– Заходь.

Ильич пристально посмотрел на Виктора – он словно впервые увидел его. Мальчик вырос, оперился и готов показать зубы? Не рановато ли? Впрочем, будем посмотреть, что-что, но своей властью Роман Ильич делиться не собирался.

– Дело какое? Располагайся.

Виктор словно впервые увидел «кабинет» начальника станции. «Остап прошел в комнату, которая могла быть обставлена только существом с воображением дятла»… Точнее не скажешь. Стол, занимающий почти все помещение, сейф, а вернее – просто металлический ящик, – ничего лишнего, серо и убого. На единственном стуле восседал сам начальник, и Лазареву пришлось довольствоваться неудобным табуретом, одним из тех, что притулились вдоль стен. Жесткое сиденье было словно специально предназначено сбивать излишнюю спесь с посетителей: хочешь – не хочешь, но на этом «пiдсральнике» ты автоматически превращался в просителя, милостиво допущенного до аудиенции к государю. Хотя где гарантия, что Виктору это только казалось? А для остальных все было нормально, и даже очень хорошо и удобно?

К беседе мужчина готовился специально. Вроде вот дражайший Роман Ильич и готов сейчас исполнить любой его, Виктора, каприз. И исполнял без всяких условий и проволочек. Только барская любовь изменчива, и поэтому очередную просьбу надо бы обставить так, чтоб у начальника и мысли не возникло послать Виктора по всем известному адресу.

Как это сделать, Лазарев не знал. Вариантов было немного, всего два – правду сказать или соврать, но и в них Виктор умудрился запутаться. И то и то было как одинаково «вкусным», так и одинаково опасным. На «помощь зала» рассчитывать не приходилось, оставался «звонок другу». И Виктор отправился к Люське.

Люсинда, несмотря на поздний час, еще спала.

– Люсь, – Виктор пощекотал высунувшуюся из-под одеяла пятку.

– У-у-м, че надо? Сплю я…

– Люся, вставай. Завтрак проспишь, – и Виктор повторил манипуляцию с пяткой.

Люська дернула ногой, пытаясь пнуть надоеду, но, естественно, промазала.

– Гюльчата-ай, открой глазоньки. Или личико? Как там точно, не помнишь?