Одним из таких сомневавшихся был исключительно умный, талантливый, эрудированный лютеранин Климент Зедергольм, который, внимая советам Макария, в конце концов перешел в православие, стал православным монахом и был письмоводителем у старца Амвросия. О Клименте Зедергольме выдающийся русский мыслитель Константин Леонтьев написал прекрасную книгу, которая была весьма популярной и выдержала несколько изданий.
Все это свидетельствует об исключительной значимости каждого слова, устного и письменного, Оптинского старца Макария. Таким образом, он заложил основы принципиальной критики католицизма, лютеранства и других течений протестантизма, которую будет развивать его ученики и последователи, и прежде всего старец Амвросий.
Хотя Макарий почти во всех своих письмах так или иначе говорит о вере, нелишне рассмотреть его понимание веры. Отвечая на самые различные вопросы о сущности веры, Макарий твердо придерживается евангельских, апостольских принципов понимания веры, а также принципов Вселенских Соборов: «Вера есть основание всех благих, и без веры невозможно угодити Господу (ср.: Евр. 11, 6); она же есть и дар Божий. Господь по воскресении Своем, посылая святых апостолов на проповедь, повеле: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари. Иже веру имеет и крестится, спасен будет: а иже не имеет веры, осужден будет (Мк. 16, 15–16) И паки: шедшее убо научите вся языки, крестящее их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учащее их блюсти вся, елика заповедах вам (Мф. 28, 19–20)»[345].
Макарий, опираясь на апостолов Петра и Павла, рассматривает веру как могущественное оружие против любых козней дьявола и любых материальных и духовных соблазнов. Он призывает христиан: «Употребляйте сии оружия: веру — что без воли Божией ничего случиться с Вами не может; упование — что все то, что Он пошлет, будет Вам ко благу»[346]. Но даже человеку, воспитанному в христианской и православной вере, Макарий напоминает, что существуют «три вражеские исполина: славолюбие, сластолюбие и сребролюбие, самолюбием укрепленные»[347], которые могут сбить его с праведного пути на путь тяжелейших грехов, ошибочных заблуждений и даже преступлений. В связи с этим он советует применять против этих трех вражеских исполинов твердыню веры, Страх Божий и, естественно, смирение, которые с помощью истинной молитвы направят его на истинный путь. При этом подчеркивается, что вера только тогда является непобедимым оружием, когда она соединяется со смирением. Это сообразуется и с тем, что о вере, по мысли Макария, не стоит спорить, поскольку каждый человек имеет свое о ней представление и понимание, и «может быть, Господь просветит и их сердца к познанию истины»[348].
В центре внимания старца Макария несомненно, была добродетель, которую он считал великой — смирение. При этом он опирается на евангелистов и учения Святых Отцов, и это было совершенно обоснованно, поскольку все другие добродетели или основываются на смирении, или исходят из смирения, или смирение венчает их. Он советует как можно чаще обращаться к высказываниям Отцов Церкви о значении смирения — Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Варсонофия Великого — чтобы глубже осознать значение этой великой добродетели. Так, он приводит некоторые высказывания Исаака Сирина, который «при сознании нашей греховности советует прибегать к истребляющему все грехи наши — смирению», называя его «одеянием Божества»[349]. При этом он особо отмечает, что сами Святые Отцы при всей их святости отличались необычайным смирением: «Святые отцы, при всей их святости, имели себя хуже всех и считали себя под всею тварию. Вот какое высокое достоинство смирения!»[350]
Во многих письмах, осмысливая значение смирения, старец Макарий выявляет его сокровенный смысл: «добродетели наши приятны Богу, когда они делаются со смирением, о чем и Сам нам заповедал»[351]; «надобно иметь смирение, которое упраздняет все силы вражии; откровение другим своих немощей с самоукорением есть путь ко смирению»[352]; «смирение успокаивает и подает благонадежие к исправлению, а смущение более отягощает и врага на Вас воздвизает к бόльшим браням»[353]; «пекитесь всего больше о смирении: оно и без дел много прощает согрешений»[354]; «наружность не всегда сообразна внутренности; внешние виды, подвиги и труды, не растворенные смирением, не приносят пользы и нередко бывают виновны прелести как в нынешнее, так и в древнее время»[355]; без смирения «наши добродетели не могут быть Богу угодны. Но и любовь имеет с ним весьма тесный союз, так что одно без другого быть не могут»[356]; «смирение есть одно непреоборимое оружие против всех козней вражиих, но достижение до оного небеструдно, а паче в мире живущим и непостижно»[357]; «не ищите высоких дарований, но очищайте сердце исполнением заповедей Божиих и молитвою, прогоняйте страсти и помышление о них и старайтесь о стяжании смирения: ибо где нет смиренномудрия, там всё наше нечисто и суетно»[358]; «везде и всегда нужно нам смирение, которое дела наши укрепляет и упокоение подает»[359]; «жизнь, проходимая с неукоризненною совестию и со смирением, доставляет мир, спокойствие и истинное счастие»[360]; «бороться нам одним, по неопытности и без смирения, невозможно; от послушания рождается смирение, а оное есть оружие крепкое на врагов»[361].
Можно было бы приводить и другие высказывания старца Макария об этой великой добродетели, но уже из этих высказываний можно сделать следующие выводы: эту добродетель Макарий совершенно обоснованно ставит в центр своего внимания, ибо она связывает воедино все другие добродетели, ведущие к Богу и к спасению; смирение одновременно противостоит всем греховным соблазнам, искушениям, страстям, уводящим человека от праведного пути; оно придает другим добродетелям самый универсальный и самый сокровенный смысл и побуждает человека на бескомпромиссную борьбу с гордыней, отчаянием, унынием и другими греховными страстями и соблазнами; смирение способствует очищению человеческой души и сердца от всего низменного, греховного, дьявольского, от того, что является преградой на пути к спасению. Добродетель смирения показывает, что самоуничижение человека угодно Богу, поскольку, порождая искреннюю и беззаветную любовь к Богу, оно тем самым возвышает человека, направляет его на любовь не только к ближним и дальним, но и на любовь к врагам как высшую и абсолютную форму любви. И, наконец, без этой добродетели даже при самых больших стараниях невозможно достижение спасения.
Такой же важной и значимой добродетелью, как смирение, Макарий считает покаяние, в котором он видит самое могущественное средство помощи человеку в самых затруднительных обстоятельствах: «Покаяние, данное нам по милосердию Божию, есть врачевство душевное»[362]. Какие бы прегрешения человек ни совершал, единственное и самое радикальное средство очищения от грехов есть покаяние. Оно освобождает человека от непосильного бремени греховных мыслей и деяний, как бы уничтожает прошлое и то, что постоянно возвращает человека к греховному. Покаяние вселяет в человека надежду на исправление, совершенствование и в конечном счете на спасение. Не случайно Макарий столь тщательно изучал труды Святых Отцов и в частности Иоанна Златоуста о покаянии. Вот одно из высказываний Иоанна Златоуста, приводимых Макарием: «Покаяние есть пластырь прегрешений, потребление беззаконий, отъятие слез, дерзновение к Богу, оружие на Диавола, меч, главу его отсекающий, спасения надежда, отчаяния истребление. Оно человеку отверзает небо; оно в рай вводит, оно диавола одолевает; для того часто я о нем предприемлю беседу, что оно надеяние дает нам победить его»[363]. При этом Иоанн Златоуст отмечает, что покаяние действует не само по себе, а связано с милостью Божьей, с человеколюбием Божьим, которое безмерно.
Вот почему Макарий призывает каждого человека при малейших муках совести, что есть следствие греховных поступков, к немедленному покаянию как к единственному средству очищения сердца и души.
Вслед за Отцами Церкви в полном согласии с их учением Макарий считает молитву самым универсальным и действенным средством общения человека с Богом: «Молиться мы должны и обязаны по долгу нашему, по заповеди Божией и апостольской и учению святых отцов, о всем, как то: о сохранении нас, о спасении нашем, о прощении грехов, о ближних наших и о прочем многом, — но с великим смирением, и не искать себе дара: оный Сам Господь дарует, но достойным того…»[364] При этом Макарий добавляет, что молиться надо просто, со смирением, не ожидая скорых, преждевременных результатов, как бы осуществляя молитвенный труд, необходимый человеку всегда и везде, хотя, как правило, церковь отводит на молитвы определенное время, дни и часы. Во время молитвы не следует опасаться рассеянности, которая случается со всяким человеком, не следует также стремиться вникать в каждое слово молитвы, так как тогда может исчезнуть ее глубинный сокровенный смысл.
В другом своем письме Макарий излагает основные характеристики молитвы и правила, которых должен придерживаться молящийся: «В молитве не стремитесь к высокому, а, сознавая во всем свою немощь, имейте себя всегда поверженным пред Богом и призывайте Его со смирением и простотою, как дитя — отца, памятуя, что пред Господом лучше грешник с покаянием, нежели праведник с гордостию.
Не увлекайтесь слишком умозрительною молитвою Иисусовою, чтобы вместо пользы не получить вреда, когда незаметно впадете в самомнение. Употребляйте же молитву как меч духовный, и всегда, а паче к поражению страстей: когда почувствуете движение гнева или иной страсти, тогда более призывайте имя Иисусово, и ощутите помощь Его. В сем-то и состоит деятельная молитва (Иисусова), приличная нам.
Святые отцы пишут, что кто достигнет истинной молитвы, того хотя и весь мир будет ратовать, он не оскорбляется; а если мы побеждаемся гневом, то еще далеки от молитвы, и надобно опасаться искать высокого, чтобы не впасть в прелесть.
Молитва есть обоюдоострый меч: произносимая со смирением, она поражает врагов наших, а совершаемая с тонкою духовною гордостию и мнением о себе — вредит самим нам и не столько приближает нас к Богу, сколько удаляет от Него, ибо только смиренным дает Он благодать Свою»[365].
Мы видим, что Макарий снова и снова напоминает, что молитва должна производиться с истинным смирением, без которого она становится пустой и тщетной или ведет к высокомерию и, следовательно, к обратному результату. Молиться надо умно, вовремя и с величайшим смирением, только тогда она принесет ожидаемые и желаемые плоды. Молитва — обоюдосторонний меч, как замечает Макарий, и если она возносится к Богу в соответствии с Его милосердием и с величайшим смирением молящегося, то она становится одним из самых действенных средств к спасению. В противном случае этот меч оборачивается против молящегося, и об этом Макарий призывает всегда помнить.
Он специально напоминает также о том, что «без внутренно-нравственного исправления молитва одна не принесет пользы; да святой Макарий Египетский… называет таковую молитву не молитвою, но маскою молитвы»[366]. Такая молитва не только не полезна, но даже вредна.
Из нашего весьма краткого рассмотрения фундаментальных проблем христианского православного вероучения видно, что глубина и утонченность мысли Макария, необычайная образность и одновременная простота и доходчивость его языка во многом определяются его неустанным изучением творений Святых Отцов. Он и своих учеников и последователей призывает к постоянному чтению великой святоотеческой литературы, которая позволяет проникать в глубины религиозного миросозерцания и православного вероучения, а также понимать сложные и противоречивые процессы, происходящие в обществе и во всех сферах его духовной жизни и культуры: «Чтение отеческих книг очень нужно и полезно к познанию воли Божией, ибо отцы, читая Слово Божие, в Святом Писании нам преданное, исполнили оное и прошли деятельною жизнию, оставя нам пример в своих учениях. Не читая оных, не знаете образа жизни и борьбы, и думая, что, читая сам Слово Божие, могу оное исполнять, и не смиряетесь; а читая, познаёте путь, тщитесь к исполнению, но, не достигая мер их, познаёте свою немощь и смиряетесь, и получаете милость Божию, которая особенно на смиренных простирается»[367]. Вот почему многие идеи Макария были восприняты его учениками и последователями и прежде всего такими, как старцы Амвросий и Варсонофий, и развивались ими дальше.
Чтение святоотеческой и духовной литературы, по замечанию Макария, вообще полезно во многих отношениях. Прежде всего эта литература составляет истинное просвещение: молодому человеку «довольно образования: быть хорошим христианином, добрым человеком, почтительным сыном, помнить храм Божий, молиться Богу, чтить служителей Церкви Божией, пастырей, слушать их учения, трудиться для пользы ближних и своей, никого не обижать, хранить трезвость, целомудрие и все оное исполнять со смирением»[368]. Такой человек есть человек высочайшей нравственности и духовности, и чем бы он ни занимался в жизни, какой бы ни владел профессией, он всегда будет стремиться делать добро, а не зло, будет прежде заботиться о других, чем о самом себе, никогда не будет совершать антиобщественных поступков, ибо всегда и везде его целью будет неукоснительное исполнение божественных заповедей. Такой человек есть и будет истинным гражданином своего отечества. Макарий убежден в том, что одного светского просвещения, без евангельской веры и смирения совершенно недостаточно. Подобный человек способен лишь на чисто техническое исполнительство, а не на осознанное творение добра, поиск истины и воплощение красоты.
Вот почему Макарий так возмущается поведением некоторых молодых людей, которые, по существу, из-за полного незнания духовной литературы, творений святых отцов, с легкостью критикуют российскую действительность, опираясь при этом на поверхностную, часто лживую и глумливую западноевропейскую литературу, которая была своеобразной апологетикой западного либерализма и свободомыслия: «Сердце болезнует, что ныне так много восстают на мать нашу Церковь чада, возрожденные ею Святым Крещением и воспитанные млеком православного учения, оставившие оное и заразившиеся духом западного вольномыслия. Журнальная гласность с вольномыслием разливаются, как зараза, в члены почти всех сословий; а особенно юное поколение, образованное, быстро стремится путем цивилизации и прогресса, и само не знает куда и к какой цели. Да не попустит Господь восторжествовать тьме над светом»[369].
Столь критическое отношение Макария к западноевропейскому просвещению в настоящее время приобретает еще большую актуальность в связи с тем, что наши горе-псевдонеолибералы не только не изучают всерьез произведений отечественной духовной литературы, но и считают ее совершенно бесполезной, и в то же время непомерно восхваляют все, что есть, делается на Западе, нанося тем самым колоссальный вред России во всех сферах ее жизнедеятельности. Вот почему призывы Макария к глубокому изучению и трепетному отношению к творениям Святых Отцов и вообще ко всей отечественной духовной литературе имеет исключительно важное значение именно для духовного возрождения России.