Немалый интерес вызывают рассуждения Будды о вопросах религии и веры, и это неудивительно, поскольку эти вопросы касаются самой сущности и самого смысла человеческого бытия и существования. Рассуждения Будды по этим вопросам интересны, глубоки и в какой-то степени самокритичны. Именно поэтому их следует знать.
Касаясь существа этих вопросов, их понимания людьми того времени и тогдашнего состояния религии и веры, Будда, описывая относительность, казалось бы, незыблемых устоев жизни того времени, все полагает весьма относительным, кроме самой веры: «Если и есть истинное сокровище в этом мире, так это — вера. Только когда человек постигнет Вечный Закон, истинный путь жизни, только тогда он получит единственное счастье, единственное благо в мире. Самое сладкое в мире — это истина. Та жизнь, которая прожита в полном разумении и следовании Вечному Закону, только та жизнь и может назваться лучшею»[134].
Будда постоянно ссылается на древних мыслителей и мудрецов, которых он почитает и перед которыми преклоняется, считая их настоящими мудрецами и целомудренными людьми, поскольку они освобождали себя от любых интересов и желаний и жили только стремлением к истине и мудрости. А людей, которые, несмотря на свое моление в храмах и жертвоприношения, остаются обуреваемыми различного рода желаниями, он считает недостойными, ибо они никогда не смогут достигнуть ни истины, ни мудрости, ни веры. Никакие внешние атрибуты не способны очистить человека от его желаний и внутренней грязи, а посему такие люди не смогут войти в вечную жизнь.
Будда предостерегает от каких-либо спекуляций вокруг религии и веры и выдвигает довольно простые максимы: «Первое условие для проведения религии в жизнь — любовь и жалость ко всему живому»[135]. Как выдающийся рационалист, он одновременно утверждает, что ничего нельзя принимать на веру, все надо проверять на личном опыте.
Рассуждая о святых и монахах, Будда определяет содержание этих терминов следующим образом: «…иди путем, по которому можно достичь освобождения от страстей. Только это, и ничто более, есть монашество»[136]; ««не потому человек святой, что просит у других милостыню. Святым становятся не иначе, как усвоив всю мудрость и истину»[137]. Все эти размышления приводят Будду к пониманию того, кто есть истинно верующий человек. Это не тот, кто постоянно молится, приносит жертвоприношения, носит соответствующие одеяния, а есть нечто совсем другое: «Я называю истинно верующим того, у кого нет желаний, кто с помощью знания освободился от сомнений и достиг погружения в бессмертие»[138]. У Иисуса Христа, кстати, мы находим более лаконичное, но, по сути, то же самое по содержанию высказывание об этом: не всякий говорящий «О, Господи! О Господи!» войдет в Царство Небесное.
Многим последователям Будды может показаться весьма парадоксальным и даже неприемлемым его отвержение Бога как такового. Он считает существование Бога одним из предрассудков: «Животная жертва есть предрассудок. Бог, которому вы молитесь, и душа, которую вы спасаете, — два других предрассудка. Такой бог — всего лишь предрассудок, выдуманный священниками»[139]. Основание для подобного отрицания Бога Будда находит в несоответствии всемогущества Бога с тем, что творится на земле: «Если есть бог, которого они проповедуют, то почему так много несчастий в мире? Он — такой же, как я, раб, зависящий от закона причинности. Если он не связан с причинностью, то почему он творит? Такой бог не всех удовлетворяет. Если правитель на небесах, который управляет Вселенной, следуя своей сладкой воле, оставляет нас умирать в нищете, то ни на одно мгновение он не покажется нам хорошим. Вся наша жизнь — непрерывное страдание, но это еще недостаточное наказание. После смерти мы должны идти в места, где будем иметь другие наказания, и тем не менее мы продолжаем совершать всякого рода обряды и церемонии, чтобы ублажить творца такого мира!»[140] Существовала ли подобная традиция отрицания Бога до Будды — трудно сказать, но то, что эта традиция во многом идет от Будды, несомненно.
Будда считает, что спорить о Боге бессмысленно, но поскольку большая часть людей считает его воплощением чистоты, доброты и кротости, он советует тем, кто верит в Бога, вести соответствующую правильную религиозную жизнь, жизнь, соответствующую их вере или их неверию.
Что касается средств, с помощью которых можно достигнуть совершенства, например, не есть мясного, отказаться от собственно человеческих условий жизни, Будда с иронией замечает: «Если бы можно было достичь совершенства и освобождения от уз, привязывающих человека к земле, только отказом от мясной пищи и человеческих условий, то слон и корова давно бы достигли его»[141].
В своих рассуждениях Будда приходит к выводу об относительности всех учений, включая свое собственное: «Долой догмы, авторитеты, слепую веру. Истин так же много, как листьев в лесу, и истина, возвещенная мною, не более чем горсть листьев»[142]. Может быть, именно после знакомства с учением Будды Лев Толстой пришел, по существу, к почти полному отрицанию всей человеческой культуры, всех самых выдающихся ее произведений, включая и свои собственные сочинения, как культуры извращенной, фальсифицированной господствующими классами и носящей антинародный характер?
Продолжая рассуждать об этом, Будда и свое собственное учение считает относительным в том смысле, что каждый человек должен делать самого себя, исходя во многом из победы над самим собой: «Может быть, вы подумаете: учение потеряло своего учителя, нет у нас больше учителя. Вы не должны так думать. Истина, о которой я вам говорил, и ваш разум — вот ваши учителя тогда, когда я уйду… Не я могу спасти человека и направить его на истинный путь, а каждый человек сам несет в себе высокое начало истинной жизни. Во мне нет ничего сверхъестественного. Все те, кто или теперь, или после моей смерти будут светочами самим себе, будут находить убежище только в самих себе, — только те могут достичь высшего состояния совершенства»[143]. Может быть, в данном случае Будда преуменьшал значение своего учения, но дело в том, что он хотел воодушевить и вдохновить человека на то, чтобы человек своими помыслами и деяниями действительно бы достигал высочайшего совершенства, т. е. он пытался возложить на человека ответственность за свою собственную жизнь, за смысл своей жизни, за истинный выбор между жизнью и смертью. Именно этим можно объяснить некоторое преуменьшение Буддой значения своего учения, а не просто каким-то негативным отношением к своему учению и другим учениям вообще.
Он был убежден, что человек только тогда достигнет настоящей победы, когда он победит самого себя: «Если кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве»[144]. «Пусть каждый человек сделает себя таким, каким он учит быть других. Кто победил себя, тот победит и других. Труднее всего победить себя»[145].
Много внимания Будда уделяет рассуждениям о дружбе, общении, одиночестве, полагая их весьма важными и существенными для жизни каждого человека. С кем человеку идти вместе по жизни? С кого брать пример и кому следует подражать? Кого выбирать себе в учителя и в друзья? Обычно людям всегда предлагали и предлагают брать пример с великих исторических деятелей: императоров, королей, полководцев художников, поэтов, писателей. Размышляя обо всем этом, Будда советует избирать своим учителем самого мудрого человека, выбирать себе друга из самых благородных людей и всеми силами стараться избегать общества глупцов и дурных людей: «Ищите себе друзей равных или лучших себя. И найдя их, радуйтесь. А если не найдете таких друзей, живите одни, радуясь в своем одиночестве, ибо счастлив тот, кому не приходится сходиться с глупцами… Не друг тот, кто вечно готов на раздор, кто ищет только ошибок в друзьях своих. Тот только друг, с кем тебе так же легко живется, как с родной матерью, от которого ничто не отвратит тебя»[146]. Будда предостерегает, что друзей не следует выбирать из людей злых, льстивых, жестоких, друзей следует выбирать только из людей благородных и добродетельных, ибо они всегда помогут и никогда не предадут. Они всегда укажут тебе на твои недостатки, не оскорбляя и не унижая твоего достоинства, они всеми силами будут на протяжении всей твоей жизни помогать тебе преодолевать все трудности. Они всегда будут верить тебе, дорожить твоей дружбой, защищать и оберегать.
Что касается выбора учителя, Будда совершает некоторую инверсию, определяя не того, кто может быть учителем, а того, кто может быть верным учеником: «Преданный ученик, который находит удовольствие в истине, восхищается истиной, размышляет об истине, помнит истину, никогда не отпадет от истины»[147]. И это верно, поскольку если ученик не будет таковым, каковым его определяет Будда, то такому ученику не поможет никакой учитель, даже самый мудрый.
И все-таки Будда советует выбирать себе в учителя самого благородного и мудрого человека: «Как луна следует звездным путем, так нужно следовать за мудрым, знающим и многоученым, много перенесшим, благочестивым, благородным — за таким хорошим и умным человеком»[148]. Если же человек не нашел, к сожалению, ни достойного учителя, ни надежного друга, Будда советует ему оставаться в одиночестве, ибо в любом случае одиночество несравнимо лучше любого общения с дурными людьми и глупцами: «Вкусив сладость одиночества и сладость успокоения, освобождается от страха и от греха тот, кто вкушает сладость блаженства мудрости»[149].
Рассуждая о фундаментальных проблемах человеческого бытия, о проблемах жизни и смерти, Будда напоминает, что все материальное преходяще, что человеческое тело — «лишь мешок с костями», что человек должен раз и навсегда расстаться со всем материальным и обратить свои взоры на свое «Я», на свою душу, которая не подлежит ни гниению, ни уничтожению, которая бессмертна. Больше того, Будда развивает такие взгляды на жизнь и смерть, которые многим могут показаться странными и неприемлемыми, поскольку он считает жизнь и смерть чем-то единым. Жизнь связана со смертью, а смерть связана с жизнью. Смерть как бы второе «Я» жизни, смерть показывает достоинство или недостоинство жизни, а жизнь предполагает смерть как то, что ее усиливает, развивает и венчает: «Жить — значит умереть. Ни одно создание, которое дышит дыханием жизни, не может избежать смерти. Все, что сложно, подвергнется разложению. Никто не может избежать разложения. Но добрые дела не умирают. Они пребывают вечно. Тот, кто осмеливается отдать смерти то, что принадлежит смерти, будет жить и достигнет наконец благословенного состояния безмятежности»[150]. Жизнь предполагает смерть, это ясно, все, что имело начало, будет иметь конец. Но какой конец? По тому, как человек умирает, можно судить о том, как он жил, какой была его жизнь. Если он умирает в великих мучениях, его жизнь была неверной, неправедной, если же он умирает спокойно, в полном сознании и с ясным незамутненным взором, то он прожил настоящую жизнь, жизнь, достойную человека, и потому умирает умиротворенным, спокойным. В известной мере смерть — это мерило и венец жизни, а жизнь — это исток и начало смерти. Человек начинает умирать с момента своего рождения, именно поэтому он должен с самого начала учиться умиранию, достойному человека, а для этого он должен учиться жить настоящей жизнью. Вот почему Будда считает смерть великим учителем человека: «Смерть — это великий учитель глубочайших задач жизни. Тот, кто хочет узнать бессмертие, должен войти в чертоги смерти и узнать от смерти тайну жизни. Нет ни одного ребенка, рожденного в этом мире, который бы не был предназначен как приношение смерти. Но смерть не есть руководитель»[151]. Именно смерть есть учитель жизни, но не руководитель, тайна жизни — в тайне смерти, а тайна смерти — в тайне жизни.
Но опять-таки смерть не может выступать в роли руководителя, и здесь Будда указывает на то, что чертоги смерти, в которые вошел человек, раскрывают перед ним «возвращение и возрождение. Она допускает, далее, что поступки людей не погибают, и, наконец, она открывает мужественному исследователю тайну жизни»[152].
Кто же в таком случае может выступать в роли руководителя? Чтобы ответить на этот вопрос, Будда снова напоминает о своеобразной диалектике жизни и смерти. Жизнь невозможна и немыслима без смерти, как и смерть без жизни. Больше того, Будда считает смерть спасительной для жизни, ибо чем была бы жизнь без смерти, равно как и смерть без жизни? Именно поэтому Будда не видит в смерти ничего ужасного, она естественна так же, как естественна сама жизнь, а может быть, естественна даже в большей степени, чем жизнь. В смерти Будда находит даже своеобразную прелесть, что многим представляется совершенно невозможным: «Нет никакой причины говорить об ужасах смерти, как нет причины говорить об ужасах сна. На самом же деле есть прелесть в смерти, и это есть та прелесть смерти, которая ведет к просвещению жизни… Смерть делает время драгоценным. Смерть заставляет нас думать и делает для нас религию необходимой. Смерть одна заставляет нас придавать ценность жизни»[153].
Будда приходит к выводу, что смерть есть та основа, без которой невозможно было бы появление выдающихся людей во всех сферах жизни: «Если бы не было смерти, то не было бы и героев, не было бы и мудрецов, не было бы просветленных. И потому смерть не только есть учитель, но она есть и благодетель»[154]. Все великие люди творили великие дела, отдавая себе отчет в том, что они смертны, что они должны исполнить то, что им предназначено на этой земле, они должны были успеть это совершить, то есть все их творчество протекало не только под напором жизненной энергии, но и под знаком неминуемой смерти. И неслучайно, как только эти люди осуществляли предназначенное им дело, они, как правило, сходили со сцены и умирали.
Так кто же может быть руководителем? Снова возникает этот вопрос, и Будда с присущей ему мудростью отвечает, что вся жизнь человека состоит из мыслей и поступков, тело его умирает, но добрые дела, добрые мысли и добрые поступки не умирают никогда. И в этом смысле руководителем может быть только бессмертная душа: «Тот, кто живет благородными мыслями и хорошими поступками, будет жить всегда, хотя бы тело его могло умереть. Он возродится к высшему существованию и наконец достигнет благословенной безмятежности»[155]. Чтобы достигнуть этого, человек на протяжении всей своей жизни должен «откладывать в сокровищницу милосердия, чистоты и праведных мыслей»[156].
Будда неслучайно считает, что из прошлого рождается настоящее, из настоящего — будущее, при этом каждое из этих времен зависит друг от друга: настоящее — от прошлого и будущего, будущее — от прошлого и настоящего, и, наконец, прошлое — от настоящего и будущего. Все взаимосвязано, все взаимобусловлено, все едино. «История твоей жизни — это и есть твое «Я», твое истинное «Я», и так как история твоей жизни продолжается и после твоей смерти, то твое тождественное с самим собою «Я» останется. И когда мы отойдем отсюда, из этой жизни, мы будем продолжать жить согласно нашим поступкам»[157].