- Я отказываюсь от такой награды! – громко повторил Павел, - от мужества третьей степени.

Родионов мгновение непонимающе смотрит на Павла, ещё не веря собственным ушам, тихо спрашивает:

- Ты что, обалдел? Ты понимаешь, что говоришь?

- Так точно. Разрешите идти, товарищ полковник? Есть!

Не дожидаясь разрешения, поворачивается через левое плечо, словно на строевом плацу, шагает к выходу. Родионов недоумевающе и раздражённо смотрит вслед. Отворачивается, медленно шагает по коридору. Раздражительность во взгляде истаивает, в глазах появляется странное выражение … какого-то смутного понимания, что ли?

Через три дня жена устроила скандал, обозвала тряпкой, никчемой, как-то там ещё, но он уже не слышал – быстро собрался, ушёл в часть. Зашёл в кафе, хотел просто посидеть вечер, тут, как назло, компания: господин Сидельников со товарищи! Павел глянул, брезгливо отвернулся, но взгляд зацепился за стакан с водкой в руке Сидельникова. На дне тускло блеснули золотом две большие звёзды! «Так вот кому звание досрочно, - понял Павел, - Юрочка и близко к рейду не был, а поди ты, героем стал! Подхалимы из кадров включили в списки, лизоблюды папочкины из оперативного отдела состряпали наградную аттестацию и вот на тебе, ещё один дикорастущий подполковник»! Стало противно. Во рту появился такой привкус, будто майские жуки насрали. Залпом выпил стакан водки, сплюнул.

… они с Юрочкой были хорошо знакомы ещё с курсантских времён, оба учились в военном институте в одном взводе на факультете спец частей. Юрочку уже тогда побаивались. Дело в том, что его папа был замом командующего и вот-вот должен стать главкомом войск. Таких «сынков» хватает в военных институтах, ведь у генералов и маршалов тоже есть дети. Только вот разные они. Одних сокурсники видят на присяге и на выпуске, когда вручают дипломы и погоны, других только на экзаменах. Но большинство учится наравне со всеми; папы, понюхавшие в своё время пороха, понимают, что отпрыскам надо вдосталь хлебнуть солдатской каши с солёным потом. Разные они, генеральские сынки. Был в бригаде такой забавный парень по имени Иван Дядечка. Окончил тыловой факультет, получил назначение в продовольственную службу (сразу начальником!), но перевод на повышение предыдущего начальника службы от чего-то там задержался и назначили лейтенанта Дядечку на вакантное место командира ДРГ – диверсионно-разведывательной группы. Ну, не было другой должности! Командование старалось не грузить молодого лейтенанта, но у Ивана была уникальная способность привлекать к себе мелкие неприятности. Он стал участником всех курьёзных и смешных происшествий, которые только происходили в бригаде. Другого давно бы обвешали взысканиями по мелочам, но Ивана нельзя. Что делать? Пришлось дать лейтенанту боевое задание. Офицеры понимающе усмехались – не пойдёт парень в рейд, не царское это дело, прапорщик вместо него покомандует. Но не тут-то было! Дядечка жутко возмутился, когда начальник оперативного отдела предложил ему побыть на прод. складе вместо командировки за Атлантический океан. Замы комбрига хором уговаривали строптивого лейтенанта тыловой службы не лезть в пекло, не нужно это ему… Куда там! Упёрся Иван, даже пригрозил, что отцу пожалуется, а он у него в главке сидит, начальник автослужбы войск! Махнули замы рукой на уговоры, дали разрешение. Зато зам. командира ДРГ, прапорщика, заинструктировали до слёз по мерам безопасности лейтенанта Дядечки …

Группа попала в засаду при возвращении. До площадки, где мог приземлиться вертолёт, оставалось всего пять километров. Раненый Дядечка тащил на себе двоих. Мутанты сумели догнать, убили одного солдата. Лейтенант вынужден был свернуть в сторону от маршрута. До посадочной площадки осталось по прямой меньше километра, но через радиоактивный пустырь. Когда обессиленный офицер подполз к вертолёту, счётчик показывал триста рентген. От слабости Иван потерял сознание. Скончался в госпитале, не приходя в себя.

С Юрочкой всё по-другому. Нет, он не увиливал от учёбы, от тяжёлых нагрузок и краповый берёт получил честно. Ну, почти честно, подыграли немного в учебной схватке один против пяти, сильно не били и на марше десять секунд сбросили. Стажировку перёд выпуском проходил вместе со всеми, в Бельгии. Там как раз валлийцы подняли хай, требуя не то независимости, не то автономии. Европейский союз, не имевший собственных вооружённых сил по причине бедности, обратился за помощью к России. Порядок навели за неделю силами пехотного полка и сводного батальона курсантов выпускного курса военных институтов «вэвешников». Но было одно серьёзное отличие у курсанта Сидельникова от остальных. Только за ним, Юрочкой, прилетал самолёт с опознавательными знаками главка, что бы доставить пацана в Москву на каникулы. Только у него был универсальный коммуникатор, который не каждому генералу был положен по должности. Только он один мог пользоваться гаджетом, который автоматически вёл аудио и видеозаписи лекций, остальные курсанты работали с обычной сенсорной панелью коммуникатора, некоторые и вовсе печатали на клавиатуре старинных ноутбуков. Были такие любители антиквариата. И что странно, преподаватели поощряли такое. Они почему-то считали, что студент или курсант, всё равно, обязан уметь работать на клавиатуре, а некоторые сумасшедшие требовали, чтобы ещё и писать умели. Какими-то странными палочками, ручками называются, да ещё и на бумаге! Такой ерундой страдали в основном древние старики, которым за восемьдесят. Нет, всё-таки пенсионный возраст надо снизить хотя бы до шестидесяти. Юрочке заранее было известно, в каком кабинете будет протирать форменные брюки, в какой должности. Он ещё на третьем курсе знал, когда получит воинское звание капитан, минуя старшего лейтенанта. И тем более странно Павлу было увидеть Юрочку в боевой бригаде. Оба выпускались лейтенантами, но через два года Павел всё ещё носил две маленькие звёздочки на погонах, а Юрочка прибыл в бригаду из главка с майорскими погонами. Видно, что-то изменилось в мире, если даже такие "фрукты" вынуждены хотя бы числиться в боевой части.

… и всё бы ничего, но кто-то из компании Сидельникова с ехидной усмешкой бросил несколько слов в адрес Павла. Что конкретно, он уже не вспомнит. Внутри словно струна натянулась до предела, в голове появился звон, зрение обострилось, по всему телу разливается лёгкость. У Павла всегда так, если чует смертельную опасность. Ни Юрочки, ни его лизоблюдов не боялся, но отдавал себе ясный отчёт о последствиях того, что сейчас произойдёт.

… наряд военной полиции, вызванный барменом по телефону, в драку офицеров спецназа не вмешивался. Себе дороже. Администратор кафе торопливо подсчитывал на калькуляторе стоимость бьющейся мебели, посуды и стёкол. Полицейские с азартом наблюдали, оказывали первую помощь вырубленным. Их оказалось достаточно, потому что в драку вмешались многочисленные разниматели и защитники. Досталось и тем, и другим. Лишь когда побоище затихло, старший наряда обездвижил электорошокером зачинщика, капитана Павла Климочкина.

- Я слушаю вас, капитан! – врывается в сознание голос Алферова. Воспоминания стремглав улетучиваются, спугнутые рокотом командирского голоса. Павел смотрит в глаза генерала, видит сочувствие, жалость, желание помочь и … бессилие. Хоть и генерал, но плетью обуха не перешибёшь.

- Мне нечего сказать! – раздаётся голос Павла.

Тишина в зале сгущается ещё больше, твердеет. Кажется, будто огромное помещение офицерского собрания заполнило железобетоном, в котором гаснут всё звуки.

- Так, хорошо, - произносит Алферов. Глаза стремительно бегут по строчкам служебной характеристики, останавливаются на середине текста.

- Здесь отмечена низкая боевая готовность вашей роты. В чём конкретно выразилось?

- На проверке снаряжения у двоих солдат не было складных кружек.

- Они и не нужны. Ими пользовались во времена царя Гороха, - удивился Алферов.

- Проверяющий со штаба округа заявил, что есть директива, предписывающая обязательно иметь в запасе кружки. Я пытался доказать, что это полная чушь, достаточно одноразовой посуды, но меня не слушали. Внесли в акт проверки, как серьёзный недостаток.

Алферов молчит, только скулы твердеют. В разговор осторожно вмешивается председатель суда: