Пердита связала их обоих в моем кабинете. Она как всегда блистательно затянула узлы и теперь стояла позади моего кресла, положив руки на мои плечи.

— Чаю, милый? — спросила она, так заботливо.

Маленькая девочка открыла глаза, осмотрелась и заплакала.

— Ну же, Мария, моя дорогая, — посоветовал я, используя свой лучший Твердый-в-общении-с-детьми голос. — Не волнуйся. Не плачь. Мы принесли тебя сюда, чтобы ты получила лечение. Ты ведь помнишь о лечении, не так ли?

Девочка кивнула, но потом снова начала хныкать и звать свою маму. Моя дорогая Пердита быстро подошла к ней, вытерла платком слезы, а потом тем же платком заткнула ей рот.

— Не о чем волноваться, дитя, совершенно не о чем, — сказала она, мастерски успокаивая ее.

Скоро Мария могла лишь сопеть и таращиться на меня. Я снял платок с ее рта.

— Что вы собираетесь со мной делать? — спросила она жалобно. Она очень догадлива, эта девчонка. Но это ненадолго.

— Не бойся лечения, — ответил я. — Это будет очень быстро и совсем не больно. А после ты почувствуешь себя лучше, уверяю тебя.

Она повернулась, изогнувшись на стуле, чтобы посмотреть на Доктора Смита, который был все еще без сознания.

— О, он тебе не поможет, — сказала моя любимая жена твердо.

Эта маленькая дрянь рванулась к ней, укусив ее за руку. Моя милая Пердита с криком отскочила, хлестнув мерзавку по щеке другой рукой. Я бросился к Пердите, с радостью удостоверившись, что укус несерьезен, и на коже не осталось ни следа. Затем я сердито взглянул на Марию.

— Мы слишком долго миндальничали с тобой, девчонка. Ты это понимаешь, не так ли? И теперь наше терпение подходит к концу.

Я щелкнул пальцами, и окно распахнулось, и дверь террасы распахнулась навстречу шторму, достаточно широко, чтобы впустить То, что ждало своего часа.

Мария начала кричать.

— О да, ты ведь хорошо это помнишь, не так ли, малышка? — прошипел я, когда Оно, влетев в комнату, устремилось к ней. — Поверь мне, Оно так же сердится на тебя, как и я. Ты была очень плохой девочкой. Не подчинялась приказам и была очень любопытной и неуправляемой. Ну, теперь мы заставим тебя подчиниться!

Создание замерло в воздухе, не долетев до ее стула, потом пролетело над ней, издавая недовольные звуки.

Мария начала жалобно, по-детски, хныкать и умолять меня о пощаде, но я ее надменно проигнорировал. Милая Пердита сжала мое плечо.

— Ты всё делаешь правильно, дорогой, — заверила она. — Скрепи сердце, это к лучшему, — она всегда знает, что нужно сказать.

— Прости и прощай, Мария! — ухмыльнулся я, не в силах сдержать радость. — Боюсь, что ты перестала быть нам полезной. Настало время поглощения!