— Нужно допросить его. — Саша кивнул. — Только я не уверена, что он нам все расскажет, — добавила я с печалью в голосе.

— Мне расскажет.

Мы вернулись на кухню.

Я уже успела восхититься Александром, его смелостью и настойчивостью, уверенностью в себе, но он просто замер на пороге, не в силах сделать шаг вперед, к столу. Не в силах задать вопрос. Там, на лоджии, все казалось проще. А здесь… Он посмотрел на человека, которого знал очень долго и знал очень близко, и просто не мог.

Я же встала за его спиной, потому что шла за ним, и тоже ничего не говорила.

Тимур поднял на нас глаза и… взгляд его изменился. Он все понял. Поняли и мы.

Но только не Элла, которая сидела сбоку и не видела выражение лица своего собеседника.

— Ну так мы будем пытать его по поводу, он ли грохнул Наташку, или нет? — с настолько свойственной ей непосредственностью ляпнула сестра. И тут же взялась за новый бутерброд — как ни в чем не бывало.

Как только нож, измазанный в красной икре, был положен на стол, он тут же поднят другим человеком. Тимур приставил острие к ее шее. Я вскрикнула, видя из-за Сашиного плеча, как вылупляются сестрицыны светло-серые глаза — точно такие же, как у меня. Цвет новогоднего инея на оконном стекле. Несмотря на то, что я физически стояла на пороге кухни, в безопасности, я ощущала себя там, на диване, на месте сестры. Если ее лицо — это мое лицо, то и испуг, который оно выражает, — это мой испуг. Пухлые розовые губы, приоткрытые в оборванной попытке закричать, — это мои губы. Именно поэтому я вскрикнула, когда она не смогла. Я кричала за нее.

— Так я и думал, что они не просто так приперлись! Вспомнила-таки, да? — обратился он к Элле.

— Тим, что ты делаешь?! — очнулся Сашка, на которого я так надеялась. — Положи нож!

— Пусть они обе уйдут, тогда я положу!

М-да, пред лицом опасности справедливого наказания, логика Тимуру изменила. Ну как она уйдет, если он ее держит как раз таки ножом?

— Может, и мне уйти? Это моя квартира, вообще-то!

— Вообще-то твоих родителей. Но ты подумай, на чьей ты стороне. Я не тороплю.

— Урод! — наконец-то выкрикнула Элла.

Мое сердце сжалось, когда я увидела красное на лезвии ножа. Когда он успел ее порезать? Но нет, я от стресса тоже туго соображала, как и преступник. На ноже — икра. Пока еще…

— Как ты мог, Тим?! — возмущался тем временем Саша. — Я тебя знаю всю жизнь! Как ты мог ее убить? Зачем?!

— Никого я не убивал! Не хотел… Я…

— Опусти нож, и мы поговорим спокойно… — Саша сделал шаг вперед. Напрасно.