Кагерман согласился. Вот однажды в гостях проглотил он несколько кусочков и спрашивает своего спутника:
— Как ты думаешь, доехал ли тот всадник, которого мы встретили?
— Нет, конечно, не доехал, далеко еще, — отвечал спутник, продолжая есть с большим аппетитом. Видит Кагерман, что его спутник еще голоден и сам продолжает есть.
— А теперь, — спрашивает он немного спустя, — а теперь доехал или нет?
— До полудороги еще не доехал, — отвечает спутник.
Таким образом несколько раз спрашивал Кагерман и все получает ответ, что не доехал. Наконец, выведенный из терпения, он сказал: «Ну, теперь и умереть, вероятно, успел», — и встал из за стола.
Вот на что намекали наши сотрапезники вопросом своим. Наконец, ужин кончился; прежде всех перестал есть старший, хозяин просил его, но тот отказался. За старшим перестали кушать и другие по старшинству. При уборке стола все сказали: «Плахам дулилахи» (да сочтет Аллах это милостыней).
— Да будет полезно вам то, что вы скушали, — отвечал гостеприимный хозяин.
Стол перенесли к тем, которые до сих пор стояли, чтобы и они сели за еду. Нам принесли тазы, рукомойники, полотенца и мыло — для омовения рук. Все помыли руки, сказав хозяину: «Будь счастлив». Молодежь, которой был передан стол, рук совсем не мыла. Если же кто из них хотел вымыть руки, он выходил в соседнюю комнату. После этого Дуга взял балалайку и стали ее настраивать. Затем, опустив голову, запел. Все внимательно слушали песню о предках. Я не понимал слов ее, но чувство бесконечной печали и грусти охватило меня. На лице Дуги появилось то скорбное выражение, которое было однажды, когда он мне рассказывал о предках своих и их истории. Только теперь оно не сходило с его лица во все время игры и пения. Пение его сильно взволновало слушателей, выражавших свой восторг криками в наиболее интересных местах. Да и Дуга оказался виртуозом в своем деле. Приятный, сильный голос, ловкий аккомпанемент балалайки — все это усиливало впечатление. Дуга пропел песню о взятии Дадан-юрта, находившегося на правом берегу Терека, ниже впадения в него Сунжи. Аул этот принадлежал качелыкским чеченцам, жившим на земле аксаевских князей. Засунженские чеченцы напали на эти земли и завладели ими. Борьбе этих племен друг с другом и покорению их русскими, — была посвящена песня Дуги.
III
Белхай
— Однако, я совсем было забыл, — сказал мне Дуга, придя поболтать, по обыкновению, о чеченцах — на свою любимую тему… — Пойдем на белхай!
— У кого белхай? — спросил я.
— У Джеватхана, — много будет молодежи, посмотришь нашу молодежь.
Этот исчезающий пережиток родового строя и желание видеть молодежь заставили меня использовать приглашение Дуги.
— Работать мы не будем, а будем разговаривать, и без нас рук много найдется.
Через десять минут мы были у Джеватхана на белхае. Белхай в буквальном переводе «рабочие», это — «помочи». Когда чеченец хотел покончить какую-либо работу скорее и без больших расходов, он приглашал односельцев на белхай. Те приходили и бесплатно работали у него. В работе участвовала молодежь обоего пола, поэтому работа идет оживленно и весело, всякий спешит сюда. Весь двор был полон работающими: одни рыли землю, другие клали ее на крышу, третьи из глины и мякины — приготавливали замазку. Девушки и женщины мазали стены. Разговоры, шутки, смех носились в воздухе.
Завидев нас, все вежливо поздоровались. Поздоровались и те женщины, которые стояли ближе. Девушки молча опустили головки и я сказал им обычное приветствие: «Будьте счастливы».
— Вот, девушки, привел вам гостя, — рекомендовал меня Дуга. — Прошу любить, да жаловать, — смеялся он. — Не вскружите ему голову.
Одна из более бойких ответила: