Неофициальный девиз моей семьи: «Еда – это любовь». К сожалению, официальный девиз: «Ты что, поправилась?»

Мы с бабушкой сидели в кухне, а Диана с Мэгги болтали в гостиной, и их беседа время от времени прерывалась дедушкиным возмущением: «Можно, пожалуйста, потише?» и бабушкиным окриком через стену: «Можно, пожалуйста, не ныть и дать им жить спокойно?»

Я затолкала в себя рыбные палочки и клеклый тост и подумала, не рассказать ли ей о Томе. Я не могла заставить себя проявить инициативу, так что просто решила дождаться, когда она сама спросит. Странно, что до сих пор не спросила.

Вошла Диана, шныряя в поисках еды. Бабушка мгновенно вскочила, чтобы приготовить ей обед из трех блюд, так что я воспользовалась возможностью и ускользнула наверх. Нужно было как-то отвлечься, так что я достала ноутбук и выругалась, потому что вместе с ноутбуком из рюкзака вывалилось все мое барахло.

– Не. Смей. Браниться. Я разве учила тебя браниться? – бабушка уже поднялась ко мне.

– Нет, прости. Извини, что все тут разбросала, – сказал я, садясь на край постели.

– Ложись-ка. Вот тебе грелка, вот тебе ночнушка. Я ее выстирала, – она подала мне белую сорочку длиной ниже колена, с рисунком из цветков лаванды. Лиф и рукава были щедро расшиты кружевами.

Я, трясясь, разделась и влезла в ночнушку, пока бабушка собирала с пола всю высыпавшуюся из рюкзака ерунду, которую я постоянно таскаю с собой.

– Что это? – спросила она, разворачивая какую-то бумажку.

Я потянулась и забрала бумажку.

– Ничего.

Она посмотрела на меня и сжала губы.

– Отдыхай. Утром тебе будет лучше, – она погасила свет и ушла, оставив меня стоять в темноте.

– Я не засну, сейчас девять часов! – крикнула я ей вслед, забираясь в постель и прижимая к животу бутылку с горячей водой.

Все кончено, думала я; в моей голове эхом звучали слова Тома. Но как все может быть кончено?

Уснула я практически мгновенно.