«Нестеренко, на выход!»
Вот и всё. Дверь камеры зло смеется. Меня подталкивают новым коридором, и, хорошо изучив саратовскую тюрьму, я понимаю, что в эту сторону еще никогда не ходил — в сторону смерти два раза не водят.
Я оказываюсь в рвотного запаха комнате, где кроме меня находятся еще трое. Всё, как я себе и представлял: обшитые звуконепроницаемыми войлочными плитами двери, обязательная в таких случаях деревянная стена (чтобы не рикошетили пули). Пол с уклоном, рядом шланги с водой, чтобы смывать кровь, которой здесь уже так много, что, кажется, с ней никогда не разобраться. То, что сейчас будет происходить, объяснять мне не нужно — аромат смерти я знаю хорошо. Запах здесь стоит до того сильный, что мне кажется, будто рот мой уже полон крови. Так выглядит момент, который я репетировал вот уже несколько лет.
Я готов. Я понимаю, что все, что мне сейчас необходимо, — закрыть глаза и сосредоточиться…
Пистолет прижимается к затылку всего несколько секунд. Дуло не холодное и не ледяное. Напротив, как я и предполагал, я успеваю почувствовать лишь, что ствол перегрет от предыдущих расстрелов. Механизм отлажен, а потому особенно долго фокусироваться на данном обстоятельстве мне не приходится. Пока позади чихает комендант, а справа кто-то с обескураживающей скоростью, проглатывая гласные, неразборчиво тараторит мой приговор: «Осбм свщнием пр Нрдном Кмссаре Внтрнних Дел СССР от «8» авгста 1942 гда дело №2716/cледчасть 2-ого упрвлния НКВД СССР по обвинению…» — я успеваю заметить только кровавые полосы на полу — значит, повезут на полигон, значит, закапывать будут не здесь…
Все складывается как нельзя лучше», — думаю я и…
Пф!
Спроси — Неву,
Ты знаешь, я давно живу.
Уйти? Куда? —
туда, где время не вода.
С собой, возьми,
и я возьму с собой тебя.
Мне объясни, что слишком мало декабря,
нам…
Нева-нева-нева-неважно,
ни боли,
ни жажды.