— Антенное хозяйство накрылось, — отозвался Константин.

— Мои ребята сейчас глянут, — откликнулся капитан-лейтенант спасателей. — Скорее всего, полагаю, нас накрыло брызгами расплавленной брони с «Боевой славы».

Вацлав всё это слышал из медицинского отсека. Фианке было плохо. Она скрючилась, обхватив голову руками, и дрожала всем телом. А Вацлав, головой отвечающий перед командованием за неё, никак не мог придумать, как ей помочь.

— Больно! Больно! Они горят заживо! — стонала Аритайя.

— Держись, прошу тебя, — заговорил он. — Не слушай их боль. Я рядом. Слушай меня!

— Вацлав… как волнорез, — невнятно всхлипнула Аритайя, — Если бы не Вацлав, было бы хуже. Намного хуже.

Смотреть, как мучается прекрасная фианка было невыносимо. Вацлав сам не заметил, как прижал Аритайю к себе, заключив её в объятия.

— Прошу, постарайся отвлечься! Переключить внимание! — уговаривал он.

Аритайя встрепенулась, но тут же скривилась, и пояснила:

— Сумеешь ли слушать тихий шёпот, когда вокруг кричат?

Вацлав судорожно искал варианты. Человеческая медицина исключалось: неизвестно, как наши препараты подействуют на фиан. Как не крути, оставалось лишь искать какой-то психологический трюк. Если бы он знал бы хоть что-то из психологии чужой расы!

— Сумею! Сумею услышать шёпот, — горячо уверял он Аритайю, — если только поверю, что этот вот конкретно шёпот для меня сейчас важнее всего на свете!

Аритайя подняла на него глаза, и на мгновение застыла.

— Говорит «Стойкость»! — кричало радио, — Прошу поддержки!

— Тебя не отталкивает мой вид, — проговорила фианка, глядя в глаза Вацлаву. — Тебя не отталкивает то, что я — существо совершенно чужого биологического вида. Это… странно? Нет, не то… Мило, я вспомнила слово. Ты переживаешь, боишься, но боишься за меня. Боишься, что мне будет плохо. И боишься, что я в тебе разочаруюсь.

— «Гордость»! «Родина»! Кто там ещё? — забеспокоилось радио, — Поддержать огнём! Потрошители! Сможете поработать со «Стойкостью»?

— Есть поработать со «Стойкостью»! Минут через шесть будем!

— Не могу! — воскликнула Аритайя, заламывая руки, и забилась в объятиях Вацлава. — Прости, Вацлав, но кохи слишком больно умирают! И я с ними! А-ай! Человеки умирают спокойнее. Человеки сосредоточенно и методично делают своё дело, даже когда горят заживо! Продолжают заряжать! Горящими руками!

— Боевые психотропные, обезболивающие, — пояснил Вацлав.

— Кохи никогда не пойдут на то, что бы вводить себе в кровь химию, — отозвалась Аритайя. — Они сейчас бросаются прямо на ваши пушки и упиваются болезненной агонией!