Ледень, обернувшийся к этому моменту человеком, смотрит на меня удивленно.

– Лягушонок быстро устанет, – произносит задумчиво хозяин озера. – Я пошлю стрекозу. Она нарочно полетит окружным путем, дабы обходить стороной любую воду. Путь получится вдесятеро длиннее, зато сырости не будет. Угодил ли я тебе, князь Кощей?

– Ага, – киваю озернику и еле слышно добавляю: – Кабы все так угождали, то и врагов не надо.

С трескучим шелестом прилетает большая изумруднокрылая стрекоза, похожая на игрушечный вертолет. Кажется, будто бы даже виден пилот в ее огромных, похожих на стекла вертолетной кабины, глазах. Покружив, она садится на лист камыша и замирает в ожидании.

– Знаешь, – все же говорю озерному духу, – пусть эта красавица летит по прямой, ибо мне время дорого. А ежели станет невмоготу от сырости, то окольные пути я найду и без посторонней помощи. Уж блудить по лесу я тот еще мастак.

– Воля твоя, – колыхается в воде сом.

Стрекоза срывается в полет, делает круг над моей головой, игриво отражая глазами солнечные лучи в благодарность, что назвал ее красавицей, и устремляется к опушке прибрежного леса. Попрощавшись с озерником, спешу за ней.

Вскоре понимаю, что, попросив озерника послать стрекозу по прямой, я не подумал о последствиях. По прямой хорошо ходить в чистом поле. А в дремучем лесу по прямой не всякий лось проломится. А я хоть и первочеловек, но не настоящий. Настоящий, может, и ломился бы через чащу легко и непринужденно. А скорее всего, и вовсе не ломился, а просто перенесся в нужное место без помощи стрекоз и прочих озерников и болотников.

Леденю-то хорошо. Принял волчье обличье и кружит по чащобе, там понюхает, сям пометит. А я вот продираюсь сквозь очередной бурелом, кроша посохом сухие ветви поваленной ели.

Благо стрекоза зависает в воздухе всякий раз, когда я застреваю. Пытался ей приказать, чтобы выбирала дорогу поудобней, но она ничего не понимает. Ей попросту нечем понимать, ибо вся голова из одних глаз состоит, для мозгов места не осталось.

– Эй! – кричу стрекозе, остановившись перед очередным буреломом. – Далеко еще до болота?

Та лишь весело шелестит крыльями, игнорируя вопрос.

Зло плюнув, врубаюсь в мешанину ветвей.

Чем дальше, тем более мрачным становится лес, превращаясь в сплошной непроходимый бурелом. Такое ощущение, будто здесь порезвились исполины, переломав и вывернув с корнем гигантские ели. Однако и уцелевших деревьев хватает, чтобы полностью закрыть ветвями небо, не позволяя пробиться к земле ни единому солнечному лучику.

Вдруг среди ветвей черной тенью мелькает небольшая крылатая тварь, с хрустящим чавканьем хватает стрекозу и снова скрывается в мрачной чащобе.