Мор знала, какие мнения услышит. Азриель скажет: «Нет», – поскольку он всегда заботился о ее безопасности. Кассиан с Амреной скажут: «Да». Фейру новость встревожит, но и она согласится с важностью миссии. И все закончится тем, что обиженный Аз еще больше замкнется в себе.

Мор не хотелось лишать его радости в праздничный вечер. Он и так достаточно от нее натерпелся.

Но ей все равно придется сообщить о принятом решении, каким бы оно ни было.

Эллия прижала уши. Мор насторожилась, повернувшись туда, куда смотрела лошадь.

Слева виднелась рощица, издали казавшаяся совсем маленькой.

– Успокойся, – сказала Мор, почесывая Эллию за ушами. – Ничего там нет.

Даже в здешних лесах иногда появлялось древнее зло. Но сейчас Мор ничего не чуяла и не видела. Нить магической силы, отправленной ею на разведку, обнаружила лишь птиц и мелкое зверье. Где-то молодой олень жадно пил воду, пробив копытом лед на речушке.

Ничего, кроме… Там, между колючими кустарниками… Полоска тьмы. Полоска не шевелилась. Просто наблюдала.

В этой полоске было что-то знакомое и в то же время чуждое.

Интуиция шепнула Мор: не приближаться к странной полоске и ни в коем случае не дотрагиваться.

Мор подчинилась, но продолжала разглядывать тьму среди кустарников, словно туда опустилась тень и заснула.

Эта тень отличалась от переплетающихся, шепчущих теней Азриеля. Нечто иное, наблюдающее за ней.

Мор решила не искушать судьбу. Особенно когда ее ждал жарко пылающий очаг и бокал вина.

– Вернемся короткой дорогой, – сказала она Эллии, потрепав лошадь по шее.

Эллия не нуждалась в дальнейших уговорах и галопом понеслась прочь от деревьев и теней, умеющих смотреть.

Они поднимались на холмы, спускались в ложбины, оставляя опасную рощицу за плотной стеной тумана.

Мысли Мор опять вернулись к миссии. Она попадет в такие места, где никто из посланцев Двора ночи не бывал сотни, а то и тысячи лет. Что она там увидит?

Вопрос слышался ей в каждом ударе копыт Эллии, в журчании ручья, в шелесте ветра. И оттуда же приходил ответ. Камни, деревья и серые небеса над головой твердили: «В путь. В путь».