Моя жизнь была совокупностью принятых мною решений. Одно неверное движение, один изменённый курс, и я бы оказался в сундуке Дэви Джонса ещё столетия назад. Я верил в судьбу, эту соблазнительную искусительницу, которая направит меня по правильному пути. Временами она была мстительной сукой, и я много раз проклинал её имя, но она никогда не направляла меня неправильно. Именно с этим глубоко укоренившимся доверием я оказался у входа в пещеры под Храмовой горой.

Стены цвета слоновой кости манили, словно неземной маяк, затягивая меня во тьму. Они звали меня на путь, который теперь был в руках судьбы. Проклятие овладеет моей душой и отправит в Ад, если я ошибаюсь. Но я принял решение и привержен ему всеми фибрами своего существа. Мне пришлось подавить отчаяние, поднимавшееся в груди.

Гвендолин занимала все мои мысли, и эти чувства были мне чужды. Я был совершенно не готов иметь с ними дело. Я чувствовал слабое место в своей душе, которое болело только за неё, и в тот момент я понял, каким глупцом был. Я бы сделал абсолютно всё для этой девушки, и я был бы покойником, если бы кто-нибудь узнал. Потребность добраться до неё была непреодолимой, но я сделал всё возможное, чтобы взять себя в руки. Было важно, чтобы сегодня вечером я был начеку. От этого зависела её жизнь. Мне нужно моё хладнокровие и, может быть, просто немного удачи. Как только решение было принято, я остановился ровно на столько, чтобы бросить золотую монету в Таинственную реку. Символическая плата. Обещание отдать свою душу за её, если до этого дойдёт.

Знакомые звуки битвы, донесённые холодным ветром, манили меня — лязг стали, хрипы мужчин, сражающихся за само своё существование. Это всегда была захватывающая симфония жизни и смерти, но теперь от неё у меня по спине пробежала дрожь паники. Неужели я опоздал? Не слишком ли долго я стоял в нерешительности на распутье? Не был ли я причастен к её смерти, просто не появившись, когда она во мне нуждалась? Я давным-давно понял, что все мы были всего лишь пешками в игре Божества. «Или мы в самом деле всего лишь шахматные фигуры, которые незримая сила передвигает по своей воле, — пустые сосуды, подвластные рукам гончара, готовые для славы и для позора?» — Бедный лорд Артур Сэвил в исполнении Оскара Уайльда был превращён в убийственную пешку одним лишь внушением. Конечно, я не был настолько наивен, но, с другой стороны, я был человеком с испорченной душой. И теперь я не мог не задаться вопросом, был ли мне уже поставлен «шах и мат». Я тяжело сглотнул и ускорил шаг, мои люди рассыпались веером позади меня.

— Сми, я думаю, тебе давно пора выпустить Джонни Штопора поиграть.

— Да, капитан, — прохрипел Сми в ответ, прежде чем я услышал щелчок, когда он взвёл курок своего любимого пистолета.

— Парни! — я обратился к верной банде пиратов, которые последуют за мной в преисподнюю, если я попрошу их об этом. — Держитесь в тени и вступайте в бой только по моему сигналу, — банда проворчала своё одобрение. Если уж я опоздал, то не собирался жертвовать своими людьми ради таких, как грёбаный Питер Пэн. Я был здесь ради своей девушки, и только ради неё.

Стены храма цвета слоновой кости возвышались надо мной, когда я спускался в темноту, пещера поглощала меня. Звуки битвы вели меня вперёд. Моё сердце забилось с удвоенной силой в ожидании того, что я могу найти. Я напомнил себе, что узнал бы, если бы она сейчас покоилась с Божеством. Я успокоил себя мыслью, что почувствовал бы это, если бы её блистательная душа покинула меня.

Ещё один поворот на пути, и я добрался до места схватки. Свет факелов отбрасывал зловещие тени на Потерянных Мальчиков, которые выглядели оборванными и серьёзно уступали численностью в смертельной схватке. Заместитель Питера лежал на земле, не двигаясь. Тигровая Лили находилась в центре всего этого, возвышаясь, — по её рукам стекала кровь.

— Я же говорила тебе, он мой, — кипела Тигровая Лили. — Он всегда был моим. Теперь ты умрёшь от его рук, зная, как мало ты для него значила, — она была явно ранена, но это нисколько не отражалось в её голосе.