— Вы думаете, что заперли нас здесь как пауков в банке?

— Что было бы в этом проку?

— Реванш. Кроме того, вы голубых кровей — из знати. Невозможно, чтобы вы были на нашей стороне.

Она принялась разглядывать свои ногти:

— У меня нет стороны.

— Это и есть сторона голубой крови, — презрительно усмехнулся Брайс. — Есть те, кто заботится о людях — это одна сторона. А все прочие на другой стороне.

— Я забочусь о своих людях, — сказала она, пожимая плечами, и добавила, чтобы уколоть его: — И о моих лошадях я тоже забочусь.

Он отвернулся, сжав руки в кулаки.

— Где наш печатный пресс? — чуть погодя спросил он.

— В пути. Но у нас с вами есть более важный предмет для обсуждения. Только с вами. Э-э... У меня для вас есть одна работка...

Он глянул на нее; за высокомерием она разглядела заинтригованность.

— Пойдемте в место, лучше приспособленное для разговоров, — предложил он.

— Больше стульев, меньше веревок?

Он поморщился.

— Что-то в этом роде.

— Отсюда вы можете видеть Сакрус, — сказала она. — Это широко раскинувшееся поместье, оно тянется на несколько квадратных миль. Если кто-то вам и враг, то, думаю, это они.

— Наряду с прочими.

Местом для разговора выбрали библиотеку башни — высокий холл, полный готических арок и истлевших портьер, висевших, словно скальпы побежденных. Венера рыскала среди них, когда они с Гартом были здесь одни, и — как знать? — что-то из этих пыльных корешков, отстаивающихся на полках, могло не иметь цены. У нее времени на выяснение не нашлось, но люди Брайса прибрались здесь, и даже оставили парочку томов лежать раскрытыми на боковых столиках, возле нескольких потрескавшихся кожаных кресел.

Рассеянный вечерний свет лился сквозь ромбовидные оконные панели. Ей вспомнилась другая комната — в сотнях миль отсюда, в нации Гехеллен — и перестрелка. Она застрелила там женщину, прежде чем товарищи Чейсона разнесли окно и все они выпрыгнули наружу.

Брайс устроился в древнем полуразвалившемся кресле, которое давным-давно прилипло к полу, как ракушка.