Песня закончилась, и над площадью нависла тишина. Король, с высоты глядя на представление, вжался кресло и прошептал.
— Неужели так все и происходило?
Шут пожал плечами.
— Ну, в общем и целом…
— Жуть какая! Только чудовищ мне не хватало, — Генриха передернуло. — Что за напасть? То одно, то другое. И это перед Выборным днем, будь он не ладен!
В этот момент сзади раздались шаги, и троица, находящаяся на балконе, обернулась. На пороге стоял Министр, сменивший солдатские доспехи на привычный мундир, а алебарду на саблю. Он ударил каблуками сапог и отрапортовал.
— Ваше Величество, срок моего вынужденного отсутствия истек. Мое пребывание в дворцовой страже в качестве гвардейца закончилось. Готов приступить к выполнению своих обязанностей в качестве командующего армией.
Воспользовавшись тем, что Генрих подбирает слова, ответил Прохор.
— А где вы раньше были, когда на Западных Рубежах беда творилась? Служба службой, а от обороны границ государства тебя никто не освобождал. Или храбрость у нас не в чести?
Генерал покраснел, как помидор, но промолчал. Шут любимчик короля, едва не погиб в море, и теперь получается, что по его, Тихуана Евсеича, вине. Министр только добела сжал кулаки и пошевелил губами. По всей видимости, насылал на балагура проклятие.
Наконец, подал голос и сам король. Он поднялся с кресла, помахал народу на площади и, повернувшись к министру, сказал.
— К вечеру представить мне доклад обо сем, что творится на всех границах, какова численность армии и народного ополчения, и что мы предпримем в случае очередного неожиданного нападения. Усек? — Генрих оттопырил локоть, чтобы его дорожайшая супруга смогла взять его под руку, и они покинули балкон. Прохор в знак благодарности еще раз кивнул своей госпоже, но та не удостоила его вниманием, а прошла мимо, высоко подняв подбородок. Шут ни капельки не обиделся и вышел следом, напоследок приставив ладони к носу и помахав пальцами генералу.
Тот побагровел, топнул со злости ногой и проговорил в усы.
— Готовь ящик. Недолго тебе осталось.
Тут неожиданно шут вырос, словно из-под земли, и встал перед министром нос к носу. Он прищурился и спросил.
— Ты уверен, что у тебя кишка не тонка тягаться со мной? Мне падать некуда, а вот вам, любезный… Подстели соломки, мой тебе совет, — и Прохор исчез так же неожиданно, как и появился.
Король расхаживал вокруг шахматного столика и раздумывал над очередным ходом белых. Пока шут выигрывал на одну фигуру.
— Надо послать гонцов к наместникам, чтобы те распорядились на счет выборных грамот, — Генрих нахмурился и стал тереть подбородок, искоса поглядывая на слугу, а тот просто пялился в окошко, разглядывая улицы города. Вечер стал накрывать Броумен. Солнце еще не успело закатиться за лес, окрасив горизонт розовыми тонами, а с противоположной стороны уже вылезала луна. Легкий ветер гнал по сереющему небу перистые облака, которые где-то далеко собирались в густые, непроглядные тучи.
— Я уже исполнил, — вздохнул Прохор.
— Когда успел? — удивился сюзерен и шагнул слоном.