Прохор приобнял друзей.
— Нет. Сначала на маскарад, мы ведь королевские слуги, как никак. Может, ты там себе кралю подыщешь, а уже после в трактир.
— Не надо мне ваших девиц, — нахмурился Даниэль, — они все распутные. Я лучше селянку в жены возьму, они все работящие.
Тут в разговор вступил писарь.
— Так они все в теле, а ты… Придешь как-нибудь домой поддатый, прикрикнешь на нее, а она тебе приложит разок, и переломишься в двух местах.
— Слушай ты, рукоблуд! — вспылил изобретатель, и рыжий балагур поспешил предотвратить ссору.
— Фу! Фрэд пошли во дворец, тебе еще надо музыкантам наши подвиги пересказать, а им песни сложить для завтрашнего мероприятия. Даниэль, я тебя жду!
И шут поспешно вывел писаря со двора.
Прохожие, что попадались им навстречу, кланялись и растягивали лыбы, приветствуя Прохора.
— Наше почтение! — и балагур коротко кивал, приложив ладонь к груди.
Ребятня, собравшаяся возле дома мастера, разделилась на две группы: первая осталась у ворот, в надежде, что произойдет еще что-нибудь интересное, а вторая часть ватаги побежала за шутом и писарем. Они верезжали, толкались и наступали друг другу на пятки. Их босые ступни звонко шлепали по булыжнику, заставляя Прохора улыбаться. А ведь когда-то и он сам был этаким охламоном и бегал в точно таких же лохмотьях по деревне.
— Дядь, а дядь, — кричали они на разные голоса, — а правда, что вы дракона победили?
Писарь улыбался и гордо вытягивал подбородок, а шут трепал бутузов по сальным, взлохмаченным вихрам.
— Истинная правда!
— Здорово! — восторгались одни.
— Не брешешь? Побожись! — сомневались другие, и Прохор с серьезным видом клялся.
— Чтоб у меня бубенцы отвалились!
Сопровождение не отставало до самой Дворцовой площади, и лишь завидев у входа в замок самого короля, ватага остановилась. Малыши стали переглядываться, потом поклонились Генриху и, пятясь как раки, испарились, шепча друг другу.
— Король!
— Сам Государь!