«Лязг холодных ножниц, я до сих пор слышу его у себя над ухом. / Днем и ночью чувствую прикосновение холодного металла к коже. / Вскакиваю с криком в середине ночи», — писал позднее Кормильцев в стихотворении «Ножницы».

По воспоминаниям очевидцев, горевал Илья недолго. Месть юного экспериментатора, тяготевшего к вселенской справедливости, получилась страшной. Для начала он просто попытался подорвать родную alma mater. А затем, активировав таинственную органическую реакцию, задумал вызвать газовый смерч, направленный на полное истребление школьных инфузорий.

«Атака была осуществлена с помощью боевого химического отравляющего вещества под названием «хлорацетофенон», который Илья синтезировал прямо в лесу, — объясняет его брат Женя Кормильцев. — Пакет с хлорацетофеноном был аккуратно положен на школьную батарею, в результате чего состоялась массовая эвакуация учебного заведения, поскольку при нагревании смеси случился мощный слезоточивый эффект».

Еще до этой акции пытливый пиротехник начал посещать факультативные занятия по химии — именно этот предмет казался ему действенным оружием против школьного режима. Кроме того, новая учительница просто обожала мозги Кормильцева. В результате он твердо решил стать ученым-химиком, о чем торжественно сообщил как-то под вечер у себя дома.

«На подсознательном уровне связь между поэзией, магией и химией всегда ощущалась мной очень сильно, — вспоминал впоследствии Кормильцев. — Фауст же, явный протохимик, был моим любимым героем лет с тринадцати».

Вскоре Илья с блеском выиграл районную олимпиаду и удостоился экскурсионной поездки в город Тобольск. На родине Дмитрия Менделеева он знакомится с вундеркиндами-химиками из других школ. Это были реальные «головастики», с которыми он мечтал создать в коридорах родной школы «атмосферу католических кварталов Белфаста». Юный алхимик осуществлял производство детонаторов с помощью Жени Лейзерова и Коли Соляника.

«Каждую субботу вечная страдалица Светлана Алексеевна Зворская приходила в школу и шла прямиком в кабинет директора, — объясняет Ксения Устюжанинова. — Там ей выкладывали полный список того, что ее ненаглядный сынуля натворил. А он уже тогда был партизаном и противником мирового порядка».

Из-за конфликтов с учителями в семье нарастал разлад. Мама отчетливо понимала, что сын растет «другим человеком», далеким от ее идеалов.

Светлана Алексеевна искренне мечтала воспитать детей в духе строителей нового общества и использовала для этого любые методы. Она в отчаянии наблюдала, как у сына не складываются отношения ни со школой, ни с отчимом, которого Илья «по-хорошему не любил».

Каждое лето мама Света брала сына в геологические экспедиции. Пару месяцев в году он трудился разнорабочим и таскал по уральским лесам и оврагам тяжеленные мешки с камнями разных пород. Илья настолько приноровился к такому образу жизни, что его перестали употреблять в пищу местные комары, буквально облетая стороной — не желали связываться.

А по ночам Илья вел тайные диалоги с Космосом. А именно при свете фонарика самозабвенно изучал французский язык. В его карманах хранились нарезанные перфокарты, на которых с одной стороны были написаны французские слова и их транскрипция, а с другой — русские аналоги. Светлана Алексеевна не на шутку волновалась за зрение сына и постоянно пыталась уложить юного полиглота спать. Но, очевидно, совершенно безрезультатно.

«Кормильцев с точки зрения мозгов уже тогда был человеком совершенно неординарным, — вспоминает Женя Лейзеров. — Он читал в оригинале «Алису в Стране чудес» и Курта Воннегута. По жизни он был «ботаником», и все мы над ним немного подшучивали».

Параллельно изучению иностранных языков Кормильцев погрузился в решение олимпиадных задачек по химии и скоро достиг внушительных успехов. Весной 1974 года он занял призовое место на всесоюзной олимпиаде в Донецке. Лето провел неподалеку от Казани, в национальном лагере «Орбиталь-74», где собирали самых талантливых юных химиков СССР.

«Этот летний лагерь находился на берегу Волги и состоял из деревянных домиков, — объясняет Женя Лейзеров. — Я жил в одном из таких бунгало вместе с Кормильцевым. Там было классно, поскольку профессора уровня Гуревича и Капицы читали парадоксальные лекции и общались с нами как со взрослыми. Нас пригласили учиться в Казань, дали гарантии общежития, стипендии и поступления в химико-технологический институт. Это было здорово!»

Общение с именитыми профессорами здорово перевернуло взгляды Ильи. После приглашения в 1975 году на международную олимпиаду в Болгарию Кормильцев изменился не только внутренне, но и внешне. Он перестал одеваться в магазине «Детский мир» и выклянчил у мамы деньги на пошив модных брюк в стиле клеш.

Но это было еще не все. Параллельно написанию стихов для школьной рок-группы Илья переквалифицировался из алхимика-террориста в заядлого меломана. Он легко внедрился в основные места виниловой жизни Свердловска: толкучку в саду им. Вайнера, магазин «Мелодия» и вещевой рынок на станции Шувакиш.

«В школе я спекулировал пластинками, — признавался впоследствии Кормильцев. — Я не только был активным коллекционером, обменщиком и спекулянтом, но и любил просвещать всех, переводя статьи из западной прессы и тексты англоязычных групп».

Илья собирал на переменах старшеклассников и читал самопальные русскоязычные версии текстов Pink Floyd, переведенные и записанные им в толстую тетрадку. Дело происходило, как правило, в школьном туалете, и эти литературные сходки пользовались у народа определенной популярностью.

Времена изменились, теперь вместо прозвища Кормушкин у Ильи появился уважительный псевдоним Мак Фидер, который при желании можно было перевести как Мак Просветитель. И, надо отдать Кормильцеву должное, из подпольного формата «чтение стихов в туалете» будущий поэт выжимал максимум эффекта. Приятели стали называть его «друг Мак», а одноклассники покидали сортир крайне неохотно, систематически опаздывая на занятия.

Наблюдая за увлечением Ильи западной рок-музыкой, заботливый дедушка подсунул внуку культурологическую книгу Филиппа Боноски «Две культуры». Прочитав ее, Кормильцев-младший самозабвенно увлекся идеологией хиппи и технологиями производства диэтиламида лизергиновой кислоты. Не имея возможности приобрести у знакомых этот «витамин для души», он уже в 15-летнем возрасте ясно представлял себе схему его изготовления.