– Да капитан? – Вытягивается он подле пилотского терминала.

– Оставляю корабль вам. Если что, – киваю на дверь, ведущую в мои апартаменты: – Зовите.

– Есть! Принято! – Кивает он, косясь на моё кресло. Не терпится там оказаться? Вот же… мальчишка! Седой, с солидным брюшком, а как глаза заблестели. Ну да пусть посидит. От меня не убудет.

Ещё раз кивнув, направляюсь к двери, но на пол пути, вспомнив об оставленном в каюте перегонщика скафандре с флягой, поворачиваюсь к общей двери, той самой, что на Осевой ведёт. Несмотря на удивление, появившееся в глазах Самика, пояснений на даю.

А зачем? Дождь – мой корабль, и кто как не я волен ходить по нему где вздумается.

Коридор встречает меня ночной тишиной и слабым, полным солёной влаги, тёплым ветерком. Ещё один порыв, стоит мне отойти от рубочной двери на пару шагов, приносит острый привкус йода.

Море? Я на морском берегу?

Впереди что-то светится неярким, рассеянным светом и, сделав несколько шагов, оказываюсь уже не на брусчатке, а на чём-то ровном, бликующем как стекло. Ещё пара шагов и вокруг, из ниоткуда, появляются смутные в вечернем, почти ночном сумраке, очертания небольших коттеджей.

Впереди, выше моей головы, начинает проявляться матовой жёлтый шар фонаря и я, ускорив шаг, вступаю в конус неяркого света, отсекающего меня от сумрака, царящего подле рубочной двери.

То, что я оказался в городе не вызывает никаких сомнений. В небольшом, припортовом городке.

Это видно и по простым, по-старомодному, лампочками, подсвеченными вывесками, и по бесхитростным названиям, которые проявляются, стоит мне с ними поравняться. «Молоко», «Рыба», «Текстиль», читаю я, проходя мимо них, всем существом ощущая вязкие дремотные оковы, сковывающие сознание с каждым новым шагом.

Сонная, никуда не спешащая провинция, живущая своим размеренным, не меняющимся год от года укладом и отвечающая на все окрики вечно торопливого центра, ленивыми зевками.

Что? Поспешать? А зачем?

Налоги платим исправно, а более от нас ничего и не требуйте.

Очередной порыв ветра донёс до меня новую порцию йода, к которому теперь, наравне с тягучим перебором струн, добавился необычный, пряный и сладкий на манер храмовых благовоний, запах табака.

А действительно – куда спешить?

Не лучше ли осесть вот на такой планете, ловить рыбу, растить детей, а по вечерам, сидя у прибоя, обсуждать с друзьями пришедшие по сети новости. Обсуждать неспешно, посасывая любимую трубочку и, качая головами, осуждать далёких правителей за излишнюю поспешность в принятии решений.

Да…

Чем не жизнь для ветерана, отстоявшего своей кровью право этого сонного мира на жизнь? Отдыхай, грей израненное тело на солнышке да…

Сзади послышался заливистый девичий смех и я, хорошо помня велосипедистку, подался в сторону, освобождая большую часть тротуара.