– Как много было в том Шарифе от вас? Сколько вас?..

– Я тоже гадаю! По меньшей мере двое, помимо меня. Это чрезвычайно раздражало, сэр, в особенности поначалу. Я мог интервьюировать вас, продвигаться по списку вопросов, которые, как я знал, впечатлят профессора Блэндингс, а потом – бац! – и оказаться посторонним слушателем!

– Значит, вы по-прежнему видели и слышали происходящее?

– Да, зачастую это было так! И настолько часто, что я начал размышлять, не используют ли меня другие для формулировки вопросов, которые затем искажают в собственных целях. В конце концов (и признать это перед вашей полицией было моей ошибкой)… в конце концов я начал ценить эти сумасбродные интервенции. Мои дорогие похитители задавали вопросы, до которых я бы никогда не додумался. Так я втянулся в ваш библиотомный заговор и в итоге произвел впечатление идеального иностранного провокатора.

– И если бы не вы, в тот вечер беспорядков моя Мири погибла бы. Что вы видели, Шариф?

– Что? Ну меня в тот вечер почти полностью отключило, наглухо. Другие игроки, управлявшие моим персонажем, выстроили свои планы на тот вечер и литературных дискуссий не позволили. Но я продолжал попытки достучаться до вас. Полицейские заявляют, что без помощи террористов я бы не преуспел. В любом случае на несколько секунд я увидел вас лежащим на полу. Вы попросили о помощи. Лава подползала к вашей руке… – Он задрожал. – Если честно, у меня духу не хватило смотреть дальше.

Роберт помнил тот разговор. Один из самых четких фрагментов во всей мешанине.

Двое посидели молча несколько мгновений в восьми тысячах миль друг от друга. Затем Шариф испытующе склонил голову.

– Теперь с моим опасным литературным расследованием покончено. И все же я не могу удержаться от вопроса. Вы начали новую жизнь, профессор. Можно ли ожидать чего-нибудь нового под солнцем? Впервые в человеческой истории, новых «Тайн веков»?

Ага.

– Вы правы, всегда есть место для чего-то нового. Но, как бы вам объяснить, некоторые тайны недоступны описанию тех, кто с ними сталкивается.

– Только не в вашем случае, сэр!

Роберт поневоле усмехнулся в ответ. Шариф достоин узнать правду.

– Я мог бы что-нибудь написать. Но не поэтическое. У меня новая жизнь, однако лекарство от Альцгеймера… уничтожило мой дар.

– О нет! Я слышал про неудачные случаи альцгеймеротерапии, но, если честно, никогда не подозревал, что и вы… А я-то думал, что из всей этой истории может получиться нечто достойное, новая часть «Тайн». Мне очень жаль.

– Не жалейте. Я был… не слишком приятной особой.

Шариф опустил глаза, потом снова поднял взгляд на Роберта.

– Это я слышал. В те дни, когда я не мог пробиться к вам, я интервьюировал ваших бывших коллег по Стэнфорду, даже Уинстона Блаунта, если тот был свободен от конспиративной работы.

– Но…

– Неважно, сэр. Я постепенно понял, что вы утратили садистские наклонности.