Вскоре стали поступать сообщения об успешном проведении других этапов операции. Практически все члены ЦК были арестованы, Кремль и министерство обороны захвачены, телевидение и Мировая Сеть находились под нашим контролем.
В восемь часов утра с обращением к гражданам СССР выступил генерал Виктор Дробышев, взявший на себя функции председателя Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению. Трансляцию велась на весь мир.
— Дорогие сограждане, — он заметно волновался, даже единственная рука подрагивала, — братья и сёстры! Я выступаю перед вами в суровый час испытаний, которые затронули весь советский народ. Выступаю по поручению Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению, созданного распоряжением генерального секретаря ЦК КПСС товарища Григория Романова. Вас наверняка удивит то, что я собираюсь вам рассказать. Удивит, но и наверняка порадует. Дело в том, что в самую верхушку политической власти СССР затесались предатели. Изменники Родины и её интересов. Имена их хорошо известны: это секретарь ЦК Немцов, председатель правительства Кириенко, первый секретарь Московского горкома Явлинский, председатель ВЦСПС Хакамада. Они планомерно и осознанно принялись внедрять в жизнь антисоветскую, антинародную, антикоммунистическую политику, вылившуюся в реставрацию денежных экономических отношений в ряде республик Союза ССР, в принятии противоречащих человеческой физиологии законов об однополых браках, в преступном малодушии и гуманности к террористам и прочим врагам советского строя. Список их преступлений можно продолжать бесконечно. Чему же здесь радоваться, наверняка спросите вы? Да тому, что наш великий лидер, мудрый и бескомпромиссный отец народов Григорий Васильевич Романов вовремя распознал в этих высокопоставленных партийных и государственных деятелях преступные намерения и принял решение отстранить их от занимаемых должностей. Более того, этих проштрафившихся горе-политиков ждёт строгий народный суд, который даст суровую оценку их деятельности и определит им адекватное наказание. Во избежание возможных провокаций с восьми часов утра сегодняшнего дня распоряжением генерального секретаря ЦК КПСС Романова Г.В. на территории СССР объявляется Чрезвычайное Положение. Все противоправные действия будут строго подавляться. Повторяю: строго подавляться! Для оздоровления политической, общественной и экономической ситуации в стране Государственным Комитетом по Чрезвычайному Положению объявляется ряд мер. Прежде всего, это…
Объявлять о том, что Романов мёртв, пока никто не отважился. Мы справедливо решили действовать от его имени, потому что он оставался единственным непререкаемым авторитетом для всего советского народа. На совещании было решено: вот утрясётся всё, войдёт в колею — тогда и объявим. Главное сейчас — выиграть время.
И гулким праведным эхом, — завершал генерал своё выступление, — разносятся слова великого руководителя Григория Романова: «Оставаться честными до конца. Не сбиваться с коммунистического курса!» Так будем же, товарищи, верны этим благородным призывам нашего руководителя. Да здравствует советская власть! Да здравствует коммунизм! Наше дело правое, мы победим!
Глава девятнадцатая: Триумф и крах
В День международной солидарности трудящихся на Красной площади вешали террористов. Сразу после демонстрации. Это было моё предложение: проводить публичные смертные казни наиболее одиозных врагов советской власти, демонстрировать их по телевидению и каналам Мировой сети. Предложение хоть и со скрипом, но всё же было принято на заседании ГКЧП. Принято во многом благодаря горячей поддержке председателя, генерала Дробышева. Приговор суда о помиловании террористов был нами пересмотрен. Срочно собранный новый состав Верховного суда принял суровое, но справедливое решение: применить по отношению к ним смертную казнь.
После того, как власть в целом удачно перешла к нам в руки (некоторые республики, однако, отказались признать ее легитимность: мы разрабатывали против них военные операции, которые позволили бы обойтись малой кровью — не бомбить же их ядерными бомбами, хотя не исключалось и это), генерал предложил мне должность руководителя аппарата ГКЧП. Очень высокая должность. Фактически — это центр всего политического руководства страны, его нервный узел. Не без колебаний — всё же нелегко брать на себя такую ответственность — я согласился.
Ребятам из своего подразделения я тоже подобрал ответственные руководящие посты на самых сложных участках. Опыта руководящей работы у них, конечно, нет, но зато люди надёжные, жёсткие и решительные. Это куда главнее.
В центре Красной площади, прямо напротив Мавзолея, был установлен помост с дюжиной виселиц. Смотрелась эта инсталяция просто шикарно: даже я, наблюдая за приготовлениями к казни с трибуны Мавзолея, где восседал в числе других членов ГКЧП, испытал настоящий трепет перед величием момента. Да, вот так безжалостно советская власть намерена расправляться с врагами. Пусть за этим наблюдает весь мир, каждый взрослый человек и каждый школьник. Наблюдает и наматывает на ус: коммунизм здесь незыблем. Никому не позволено сомневаться в нём.
— Виталий Валерьевич! — услышал я шёпот помощника. — К вам посол Российской Федерации прорывается.
— Посол? — удивился я. — Что здесь нужно этой сволочи?
— Прогнать его?
Я помолчал, раздумывая.
— Его обыскали? — спросил. — Он один?
— Обыскали, оружия нет. Один-одинёшенек.
— Хорошо, я спущусь. Сам его пошлю на три буквы.
Жалкий, бледный, совершенно потерянный, что не могло не порадовать меня, посол Эрефии мялся в полусотне метров от Мавзолея под прицелом двух автоматчиков. Я приветствовал его радушной и презрительной улыбкой.
— Куда же потерялся весь ваш былой лоск, Павел Вениаминович? — вопросил я, приближаясь к нему. Руки, естественно, не подавал.
— Я ищу возможности встретиться с вами, чтобы высказать настоятельный призыв остановить это безумие! — гордо выпалил он, пытаясь сохранять осанку и высокомерный взор.