– Мы с Бу, естественно. Я ведь говорила вам, что мы сбежали? Как вы все-таки забывчивы. – Вероника смотрит на меня с раздражением.
Кладу блокнот на колени.
– Вы бежали в Гётеборг?
– Да, он ведь был оттуда родом. – У Вероники начинает подергиваться веко.
– И когда это было? – Я не смею шелохнуться, боясь прервать ее рассказ. Понимаю вдруг, что действительно хочу знать продолжение.
– Мы уехали поездом в конце лета. Здание станции заброшено, но рельсы еще лежат, и можно гулять вдоль насыпи. Там, кстати, красивую велосипедную дорожку проложили.
– Это было до того, как вы встретили Уно?
– Да, естественно. Я же не сторонница полигамии.
– И сколько времени вы провели вместе – вы и Бу?
Вижу, как она тянет с ответом, проводит рукой по худой шее, поправляет прядь волос, выбившуюся из нарядного «пажа».
– Порядочно. Не могу припомнить точно. Год с небольшим, наверное. Кстати, почему мы говорим об этом? Вы записываете меня? Где у вас диктофон?
– Нет, я только слушаю, – отвечаю я. – Мне интересно.
– Не уверена.
Вероника протягивает руку за эргономическим шариком, лежащим на подоконнике, и, закрыв глаза, начинает сжимать его. По ее лицу танцуют падающие от окна солнечные лучи. Я вижу, как под тонкими, пронизанными прожилками сосудов веками двигаются ее глаза.
– Он здорово катался на велосипеде, мог ездить, не держась за руль. Это, конечно, производило впечатление. Бу был особенным, я никогда никого подобного не встречала. Когда мы отправились на прогулку, он ехал в гору на велосипеде безостановочно по длинному склону.
– И что это был за склон?
– В сторону Эстра Каруп. Я отлынивала от своих обязанностей в пансионате. Всю дорогу он упорно не хотел снимать с себя эту кожаную куртку, а запах пота все равно не чувствовался. Пахло от него приятно, как от миски, полной спелых яблок. Ты знаешь, как пахнет миска с яблоками?
Она требовательно смотрит на меня.
– Нет, но могу себе это представить.
– Когда мы добрались до места, я боялась, что он потеряет сознание, настолько он устал; морс мы допили еще на полпути, и пить было нечего.