— Скажите, пожалуйста, нам ваше имя и телефонный номер. В ходе расследования к вам могут возникнуть вопросы. — Сочувствие сменилось профессионализмом. Я ожидала подобной просьбы.
Я достала кошелек из сумки и вынула визитку. Полицейский засунул ее во внутренний карман. Другой полицейский уже открыл дверь, собираясь уходить, но его коллега снова повернулся ко мне и протянул свою визитку.
— Позвоните, если у вас будут вопросы. И не забудьте умыться и выстирать одежду. Вы вся в крови.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Я оглядела себя и впервые заметила кровавые пятна на одежде и запекшуюся кровь на руках. Бросившись в туалет, я попыталась отмыть ее. Раковина окрасилась в красный цвет. Я терла и терла пятна мылом и салфетками, не желая пачкать гостевые полотенца. Потом вернулась в гостиную, страшась разговора с Мартином.
Биргитта выпрямилась, и теперь они сидели рядом на диване и смотрели на меня. «Расскажи» Мартина было первой пулей, и я послушно рассказала, как все произошло, снова утаив, что заснула во время сеанса. Я сказала, что не понимаю, как Арвид успел так быстро вскарабкаться на перила… «Извините, простите меня, пожалуйста… Господи, как мне искупить свою вину… что мне теперь делать?» Ты ничего не можешь сделать. И не могла, — бесстрастно ответил Мартин. — Мы и сами теряли Арвида. Много раз. Тебе это известно. Он мгновенно испарялся, и нам приходилось звонить в полицию, чтобы найти его. Арвид мог погибнуть уже не раз. Но случилось это сегодня. Тут нет твоей вины, Эрика. И мы с Биргиттой это знаем.
Биргитта по-прежнему молчала. Но сейчас она повернула голову и посмотрела на меня полными слез глазами.
— Я знаю, что ты не виновата, Эрика… но… не уйдешь ли ты сейчас? Прости… но у меня нет сил… будь добра, уйди.
Эрика спустилась с потолка вниз и воссоединилась с телом. Я повернулась и пошла к двери. Услышала голос Мартина, обернулась и поняла, что он идет за мной:
— Смерть стала твоим постоянным спутником, Эрика. Я только не понял, кто следует за кем: смерть за тобой или ты за смертью.
Я молча вышла и захлопнула за собой дверь. Пройдя несколько улиц, я заметила почтовый ящик и опустила туда флакон. Он упал на дно с глухим стуком. Видимо, ящик был пуст. Никто нынче не пишет писем. Неудивительно, что Иисуса не было с нами в Герон-Сити, чтобы спасти Арвида. Он наверняка уже покинул эту печальную страну.
Глава 16
Направляясь домой, я словно проплывала между Сциллой и Харибдой. Это банальное сравнение, но мне не до того, чтобы подбирать слова. Ощущение власти над миром, которое, как мне казалось, было у меня в руках, сменилось чувством вины. От него становилось сухо во рту, как когда почва пересыхает без живительной дождевой влаги. Вернулись галлюцинации. Дорожные знаки хохотали мне в лицо, фонари укоризненно качали головами, окна издевательски подмигивали, я не отличала людей от животных. В метро безрукая старуха спросила, верю ли я в Святого Духа, но я трусливо сбежала от нее, зная, что для меня больше не существует ничего святого.
Откуда взялось это чувство вины? И почему я была к нему не готова? Я думала только о мести. Конечно, мстить подло, но ведь я стремилась спасти брак Мартина и Биргитты. Почему же теперь мне кажется, что все это сотворила не я, а кто-то другой, какое-то существо, которому чуждо все человеческое. Разве я делала это не ради высокой цели? Почему другие могут, а я нет? Террористы, фашисты, коммунисты, эгоисты, индивидуалисты… Как они могли, забыв о страхах и сомнениях, совершать преступления против человечества во имя высокой цели? Как могли снова и снова творить зло, не испытывая ни раскаяния, ни мук совести? Самое страшное преступление — это снова и снова повторять ошибку.
Почему мне страшно? Из-за того, что я причинила боль Мартину и Биргитте. Но ведь моя месть была направлена против Тома и Аннетт, а к ним я ничего не чувствую. Двойственность ситуации лишь усугубляла ощущение вины.
Мое единственное спасение — Смерть. Патрон должен быть дома, он ждет меня. Конечно, он снова раскритикует мой выбор жертвы, но потом простит меня и утешит. Только бы он не узнал о бумажке с адресом на флаконе! Если смерть Арвида признают несчастным случаем, клянусь, я никогда больше не буду решать судьбы других людей. Я не такая, как Магга, она сильнее меня, она справилась бы с такой ответственностью. А я слишком слаба. Подобная работа не для меня. Я так устала, что даже не ощущала голода, хотя за весь день съела только тарелку салата.
Добравшись до квартиры, я сразу поняла: что-то не так. Входная дверь была открыта. Я осторожно вошла в прихожую. В моей квартире кто-то сегодня побывал, кто-то рыскал здесь, как стая шакалов в поисках добычи. Мое спокойствие пугало меня, видимо, я дошла до крайней черты, и ничто уже не способно удивить или поразить меня. Повесив сумку и одеяние на крюк, я вошла в кухню. Ее тоже обыскивали: ящики выдвинуты, дверцы шкафов распахнуты. Исчезли блокнот, ручка, кулинарные книги и полотенца. Я направилась в ванную. Пропали грязное белье из корзины и туалетные принадлежности с полки. Потрясенная, я прошла в спальню. С кровати сняли простыню: на меня смотрел голый матрас в застарелых пятнах крови. Том уже забрал свои вещи, остальное унесли сегодня неизвестные визитеры.
Была только я — голая, обескровленная, опустошенная. И тут я услышала голос:
— Добро пожаловать домой, Эрика. Я жду вас в гостиной.
Она сидела на почетном месте — в голубом кресле. Уже одно это было святотатством. Это кресло предназначалось для спасителя, а не для прокурора. Кольца в ушах сверкали в свете ламп. Тело у нее было жилистое. Жесткие светлые волосы приглажены с помощью геля. Комиссар Лена Россеус ничуть не изменилась с нашей последней встречи. Теперь она поднялась мне навстречу.
— Простите, что осмелилась войти в квартиру в ваше отсутствие. Но, как вам известно, у полиции есть такое право. Как и обязанности. В частности, мы обязаны прояснять то, что кажется обществу странным и непонятным. Такова наша работа. Надеюсь, вы ничего не имеете против.